Буревестники

Иван тяжело осел в сугроб. Голова гудела. Он снял башлык и бескозырку, ощупал затылок. Волосы были липкими. Он приложил к ране снег, зачерпнул ещё горсть и отправил в рот. Посидел, подождал. Вроде полегчало, затылок занемел. С трудом поднялся, огляделся по сторонам. «А корешок-то мой неизвестный тоже тягу дал! — невесело усмехнулся Иван. — А может, он тоже из тех, не поделили там чего, вот и грызлись».

Кое-как отыскал он ворота и выбрался на улицу. От фонарного столба к нему метнулась тень. Иван остановился, сжал кулаки, но что-то знакомое почудилось ему в невысокой фигуре. Ба, да ведь это тот самый парень, из-за которого он встрял в драку. Вид он имел довольно помятый: новая бекеша была напрочь лишена крючков, один рукав наполовину оторван, брючины вылезли из голенищ щегольских сапожек. Парня явно пытались вытряхнуть из одежды. Красивое смуглое лицо полыхало горячечным румянцем, на щеках ещё не просохли слезы. Да, видать, тот ещё герой!

Он схватил Рублёва за руку.

— Я так вам благодарна! Я так…

— Благодарна?! — матрос остолбенел. — Так ты баба, что ли?

Вместо ответа «парень» снял шапку-кубанку, и длинные каштановые волосы, вырвавшиеся из плена, рассыпались по плечам.

— Вот те квас!

Глядя на вконец обалдевшего Ивана, трудно было удержаться от смеха, и молодая женщина, естественно, не удержалась, но когда его лицо исказила страдальческая гримаса, она виновато смолкла. Спросила:

— Вам больно?

— Есть немного. Котелок слегка покорябали…

— Какой котелок?

— Ну, голову… Да пустяки, пройдет. На мне заживает как на собаке. Привычный.

— И всё-таки покажите. Ведь я почти фельдшер, училась на курсах сестер милосердия у Волкенштейн…

Иван понял, что она не отвяжется. Снял бескозырку, нагнул голову. Женщина, осторожно касаясь пальцами, осмотрела рану и заявила, что травма серьёзная и нужно немедленно к доктору.

— Да, да, и не спорьте, пожалуйста. Со мной – бесполезно. Тут за углом живет доктор Сущинский. Он, правда, по детским болезням, но другого искать некогда. Тем более, что Сущинский хороший мой знакомый, нам он не откажет…

Дама была напористой, из тех, что всегда добиваются своего, и как матрос не отнекивался, затащила-таки его к доктору. Когда, спустя час, они вышли на улицу, Рублёв потрогал забинтованную голову, на которой едва держалась бескозырка, и пробурчал:

— Сразу видно, что знакомый – бинта не пожалел, экую гулю намотал!..

— А вы бука и ворчун! — в полутьме влажно блеснули её зубы. — Как вас зовут, бука?

— Рублёв Иван.

— А меня Марина Штерн.

— На миноносце «Скорый» командиром старший лейтенант Штерн…

— Это мой муж. Вы знаете его? Говорят, он строг с матросами, педант…

Иван покосился на нее, но промолчал. Он не знал, что такое педант, но слышал от ребят из отряда миноносцев, что Штерн сволочь. Словно догадавшись о мыслях матроса, Марина непринуждённо сказала:

— Я не люблю своего мужа.

Иван подумал, что так, наверное, не бывает: не любить человека и жить с ним. У него вон наоборот: Аннушка любит его, а выходить замуж не хочет… Хотя любит ли? Разве тогда испугалась бы бедности?..

А Марина уже говорила о недавнем происшествии:

— Ну и приключеньице! Прямо как в «Парижских тайнах» Евгения Сю! Главное, кричу, зову на помощь – прохожих полно, но никто и не почешется! Явись вы на минуту позже – весёленькая была бы история! И как вы не побоялись, ведь их было трое?..

— А за каким… то есть, я хотел сказать, зачем вы пошли на Миллионку?

— Вы хотели сказать: за каким чёртом? Резонный вопрос. Видите ли, я актриса, кстати, довольно посредственная. Наш театр собирается ставить спектакль из жизни босяков, «На дне» называется. А Миллионка, как я слышала, это и есть самое настоящее дно. Вот я и решила посмотреть, как оно там… Достала мужскую одежду и пошла, — Марина говорила с весёлой небрежностью; чувствовалось, что она нисколько не жалеет о своём рискованном предприятии. — Только ничего толком не увидела: прицепились какие-то мерзавцы, приняли меня за купчика. (Нет, наверное, я всё-таки не совсем плохая актриса!) Так мне и кричали: «Эй, ухарь-купец! Дай бедным людям на водку!» Я удирать, да в какой-то тупик попала, тут они и навалились… — она остановилась и снова блеснула улыбкой. — Вот была бы умора, если бы они узнали, что я женщина!..

— Весёлого мало! — строго сказал Рублёв.

— Между прочим, я изучаю японскую борьбу джиу-джитсу, так что со мной не так просто справиться!

— Значит, не надо было мне встревать в это дело, — сказал задетый за живое Иван, и Марина поняла, что хватила через край.

— Что вы, я пошутила. Не слушайте дуру. По правде сказать, я всего-то два приёма знаю. Да и трое их было… Я вам так благодарна! Я расскажу о вас мужу…

— Незачем это! — нахмурился матрос.

— Обязательно расскажу! И мы разыщем вас. А сейчас – прощайте! Извозчик!

«Чёрт, а не баба!» — подумал Иван, провожая взглядом коляску.