Буря (ЛП)

— Не умеешь ты подкрадываться, старик по-доброму улыбнулся, ветер движется и то тише. Я заметил тебя, едва вышел из подземелья.

— А я и не собирался подкрадываться, бросил Ксеон. Если бы я собирался, то…

— … я бы все равно тебя услышал. Есть вести от Аргона?

— Нет.

— А как дела у нашей королевы? Хуракан исподлобья взглянул на юношу. Аргон хотел, чтобы ты за ней приглядывал. Она в добром здравии?

— Вполне. Ксеон приказал себе успокоиться. Старик всегда выводил его из себя. И, порой, ему казалось, что делал он это намеренно. А чем ты занимался все эти дни, кроме как коллекционировал лечебные травы и обкрадывал винные погреба?

— Ничего я не обкрадывал, мальчик мой. Я одалживал.

— Аргону не понравится, что ты нарушаешь его приказ.

— Приказ? Хуракан сначала усмехнулся, а потом так серьезно посмотрел на Ксеона, что тому стало не по себе. Странные вещи ты говоришь. Я не сделал ничего дурного.

— Очень сомневаюсь.

— Не нравлюсь я тебе.

— Как и я тебе. Ксеон лениво отвернулся. Но какая разница, верно?

— Мы могли бы подружиться, если бы ты хотя бы иногда позволял своему сердцу…

— Давай только без сердца.

— А что с ним не так? Хуракан вскинул кустистые брови. Оно вроде на месте.

— Зачем о нем разговаривать? Пусть и дальше разносит кровь по венам, а большего я от него и не требую. Лучше расскажи мне, зачем вы пробрались в станхенгский архив.

Старик прищурился и медленным голосом растянул:

— И все ты знаешь.

— Элиас видел вас: тебя, Томми и маленькую девчонку.

— Мы читали.

— И опять-таки, Ксеон положил ладонь на плечо старика, остановил его и мрачным голосом отчеканил, за спиной Аргона. Хочешь, чтобы нас поджарили, как Эстофа?

— За чтение книг никого еще не поджаривали, мальчик мой.

— Некоторых в нашем мире поджаривают и за то, что они на свет появились. Нельзя так просто нарушать правила, Хуракан. Мы не дома, мы должны вести себя тихо.

— Вихрь не может быть тихим! Проворчал старик, а затем вдруг усмехнулся. Если будешь и дальше таким болваном, я не расскажу тебе, о чем вычитал в переписке визирей Станхенга и Хорго. Так что умерь пыл и раскрой уши, тебе понравится, что я скажу.

Ксеон устало выдохнул, сложив руки перед собой, а старик приблизился к нему, и в его серых, дымчатых глазах появились яркие искры, как будто он окончательно потерял рассудок. Хуракан заговорчески прошептал:

— У Лаохесана Опаленного был внебрачный сын.

Руки юноши стремительно повалились вниз. Он вытянул шею и выдавил:

— Что?

— Да-да, мой мальчик. Все гораздо интереснее, чем я мог предположить!

— Но… вряд ли потомки Лаохесана дожили до наших дней, разумно отрезал Ксеон и кивнул сам себе, сбитый с толку. Да ведь один шанс на миллион что по Калахару ходит настоящий огненный сан! Их всех истребили.

— И ты думаешь, огненный всадник не позаботился о своем наследнике?

— Лаохесан тиран и убийца. Конечно, я так думаю.

— Даже у тиранов и убийц есть семьи, болван. Они тоже любят и тоже страдают. Тебе ведь не нужно объяснять, что не все, что кажется нам страшным, внушает ужас другим?

— С чего ты вообще взял, что этот наследник сын? Ю ноша приблизился к старику и в растерянности покачал головой. Т ам было написано имя?

— Вообще-то нет.

Хуракан широко улыбнулся, а Ксеон кивнул и откатился назад, ощутив себя самым настоящим олухом, который вновь повелся на сказки безумного старика.

— То есть имени там не было.

— Не было.

— И про то, что он выжил, тоже ничего не написали?

— Не написали.

— Тогда у меня такой вопрос. Юноша прихлопнул в ладони и уставился на старика рассерженным взглядом. Э та перепись вообще существует, или ты ее выдумал?

— Духи с тобой, болван. Зачем мне такое выдумывать? Как только происходит нечто, не поддающееся объяснению, люди начинают обвинять других людей в том, что у них не все дома, хотя «другие» просто научились шевелить извилинами.

— То есть ты сделал вывод.

— Да, я сделал вывод.

— И каким образом?

— Твой вопрос про имя и есть ответ, Ксеон, заумно ответил Хуракан, и юноша так на него посмотрел, что старик должен был сгореть заживо, но нет. Не сгорел. Знаешь, я помню Иохисанна отца Лаохесана и правителя Халассана. Мне было тогда сорок два, и почему-то я пил гораздо меньше, чем сейчас, хотя с моим здоровьем…

— Хуракан.

— Да-да, извини. Так вот он был жестоким, алчным человеком. Поговаривали, что его трон был сделан из чистейшего золота! Понимаешь, мой друг, была бы его воля, он бы не передавал бразды правления Лаохесану. Он бы правил Халассаном долгие годы.

— Если бы его не убили.

— Вот именно. Лишь смерть отучила его от корысти и ненасытности.

— Но как это относится к главному вопросу?

— Ты опять не хочешь думать, разозлился Хуракан и сердито взъерошил угольную шевелюру юноши, включай уже голову. Если человек негодно реагирует на правду, что обычно происходит?

— От него эту правду… скрывают?

— Представь, что у Лаохесана появилась девочка. Какой прок скрывать ее имя, когда огненные саны никогда не наследовали трон по женской линии? Мы бы знали его, Ксеон. Мы бы знали имя. Но оно осталось в секрете, а, значит…

— Его пытались утаить, понимающе кивнул юноша, сведя брови.