Буря (ЛП)

Ниичан молчал какое-то время, а потом судорожно выдохнул.

— Маджи дэ, — сказал он. — Этого не может быть.

— Это так, — отозвалась я. — И мне нужен способ усыпить эту силу. Должен быть способ, Ниичан.

— Наверное, но я… Прости, Кэти. Я не знаю.

Сердце сжалось. Я схватилась за ручку кружки.

— И нет никаких идей?

— Никаких приятных, — сказал он. Его список, наверное, совпадал с моим: покинуть Японию или умереть.

— А… можешь рассказать больше о Тсукиёми? — спросила я. — Джун сказал, что он сошел с ума и убил ками. Это так?

— Это мифы, Кэти. Откуда нам знать, правда ли это? И помни, что я говорил тебе о правосудии… времена изменились. Нельзя судить ками по нынешним меркам.

— Знаю, — сказала я. — Просто хочу понять, что случилось. Может, там есть подробности, что помогут нам, Ниичан. Пожалуйста.

— Ээ то, — сказал он, задумавшись. Я слышала с другой стороны звук, словно он стучал карандашом по стулу. — Ну, Аматэрасу, Тсукиёми и Сусаноо были созданы в одно время августейшими.

Августейшие. Где я это уже слышала? В памяти всплыли мертвые самураи. Аматэрасу упоминала их. «Я должна была остановить его, пока он не уничтожил все, что сотворили августейшие». Что она имела в виду?

— Кто такие августейшие?

— Первые ками, Изанаги и Изанами. Они создали Японию и дали жизнь всем остальным ками. Точнее, многим из них. Эти трое, о которых мы говорим, были созданы Изанаги.

— И Тсукиёми хотел уничтожить Японию?

— Уничтожить? — удивление Ниичана напомнило мне, что я не рассказала ему о кошмаре. — Не думаю, что в легендах было так.

— А что тогда случилось?

— Дай подумать. Я читал про это давно. Аматэрасу и Сусаноо, как я помню, сражались. Она спряталась в пещере, случилось солнечное затмение, нэ? Они заставили ее выйти обманом. Они собрались у пещеры и выманили ее, заставив заглянуть в зеркало на себя, а на дерево они повесили камень Магатама, чтобы привлечь ее.

Императорские сокровища. Два из них было связано с Аматэрасу и Сусаноо. Но это не имело смысла. При чем здесь вообще сокровища?

— А что про Кусанаги?

— Меч? Он принадлежал Сусаноо, — это было логично. Джун все время были рядом с мечом в моих кошмарах.

Я помнила Томо в кошмаре, он был без сознания, истекал чернилами. Джун склонил голову, извиняясь.

О, нет. А если чернила вытекали из ран Томо?

Я дура. Полная дура. Но это был лишь сон. Я не дам Джуну его ранить.

— А что про Тсукиёми? Он ведь был возлюбленным Аматэрасу? — я выдвинула ящик и выудила ложку. Чай уже заварился, и пакетик пришлось ловить ложкой.

— Сначала. Но затем он убил другого ками. Аматэрасу изгнала его на небеса. Потому солнце и луна и разделены, так ведь? Ночь и День. Так и создаются мифы, Кэти.

Но та Аматэрасу не изгнала его. Она убила его. Почему?

— Она не… ранила его?

— Вряд ли. У нее было больше проблем с Сусаноо, но она была добрым правителем. Ее всегда считали защитницей Японии.

— Она дала первому императору сокровища, — сказала я. — Про это я читала.

— Да, — сказал Ниичан. — Каждое воплощало качество, с которым он должен был править. Зеркало — честность, меч — смелость, камень — любовь. Она отдала их Джимму, своему наследнику и, скорее всего, первому человеку, получившему силы ками.

Император Джимму. Я попыталась представить его, древнего персонажа, что был и сам почти мифом. Что подумал он, когда его чернильные кандзи начали двигаться на свитках? Или Аматэрасу объяснила ему, как ими управлять? И знания эти затерялись со временем, как и сказал Джун?

— Прости, что не могу больше ничего подсказать, — сказал Ниичан. — Об их связи я толком ничего не знаю.

— Все хорошо, — отозвалась я. — Я очень рада, что ты перезвонил мне, Ниичан. Ты очень помог, — теперь я хотя бы лучше понимала истории. Императорские сокровища передавались Ками. Они должны быть связаны. Было бы хоть одно из них кистью, это имело бы больше смысла.

— Кэти? Будь осторожнее, ладно? Ради самой себя и Юки. В истории были сильные Ками, они многое меняли. Не знаю, что делает Такахаши, но держись от него подальше. На том уровне, что у него, по твоим словам, чернила неуправляемы. Он может сжечь самого себя.

Я сделала глоток чая, за время разговора он успел остыть.

— Надеюсь.

Но почему-то мне казалось, что все будет не так просто.

Мы с Юки сидели, выпрямив спины, на коленях, ладони едва касались татами в классе в традиционном стиле. Мы были на еженедельной встрече кружка чайной церемонии и сидели в ряд вдоль стены, пока подруга Юки, Аяко, помешивала бамбуковым венчиком молочно-зеленый чай.

Было все сложнее управляться с повседневными делами, когда я чувствовала, что земля уходит из-под ног. Диана утром дала мне газету, чтобы я попрактиковалась в кандзи, но я убрала ее, боясь увидеть статью о смерти якудза. Не слышать об этом было невозможно, ведь в Шизуоке долгое время ничего подобного не случалось. Одноклассники строили на переменах теории значения чернильной змеи. Были ли это противники якудза или сражения между якудза?

Джун мог раскрыть себя или свои мотивы. О какой революции может идти речь, если никто не понимает, что происходит?