Буря (ЛП)

В музее было множество камней похожей формы, что нашли при раскопках, но я понимала, какой камень Томо имел в виду. Тот, что я видела в кошмарах. Ясакани но Магатама, тот, что выманил Аматэрасу из пещеры в мифе о солнечном затмении.

— Может, ты хочешь пить?

Он покачал головой, а я осторожно обхватила ладонями его раненую руку.

— Нужно хотя бы уйти отсюда, пока нас не увидели другие ученики, — он выдавил улыбку, а я потащила его вперед, за ним оставался след чернильных созвездий. Надеюсь, никто не поймет, что это, если заметит.

— Магатама кое-что означает, — сказала я. — Томо, я говорила с братом Юки прошлым вечером о сокровищах.

Я заметила тревогу на лице Томо.

— Слишком опасно вовлекать в это еще кого-то.

— Я говорила с ним только о мифологии, — объяснила я. — К тому же, какая теперь разница, кто знает? Нам нужна помощь. Аматэрасу отдала сокровища первому императору, Джимму. Каждое имело свое значение. Зеркало — честность. И ее зеркало показало Джуну правду, так ведь? Это связано с чернилами.

— Наверное, — сказал он. — Императорская семья — потомки Аматэрасу. Она вполне могла дать Джимму сокровища, чтобы они передавались от Ками к Ками.

— Верно. А Магатама означает любовь.

Томо замер и взглянул на меня.

— Но камень всегда разбит. Это плохой знак, Кэти.

Мой энтузиазм угасал, напомнив мне падение трясогузки, что он рисовал давным-давно. Конечно, это плохой знак. Осколки камня — осколки любви. Это могло означать, что нам придется расстаться, а то и…

«Ты знаешь, что это значит, — прошептал голос в моей голове. — От судьбы не сбежать. Ты предашь его».

— Она не давала ему сокровища, — сказал Томо. — Она давала ему тяжкий груз его судьбы. И с самого первого Ками мы были обречены.

Я молчала, потерпев поражение. Идея оказалась неудачной.

Томо, видимо, ощутил укол вины, потому уже мягче спросил:

— А что означает меч?

— Смелость, — сказала я.

— Это мне нравится. Смелость сейчас мне бы пригодилась.

Я коснулась пальцами его локтя.

— Ты смелый, Томо, — он должен поверить мне. Жить с таким темным секретом, постоянно бороться с ним, чтобы оставаться хорошим, разве это не означало быть смелым? — Да у тебя даже фамилия совпадает с иероглифом «смелость».

Он замер, размышляя над этим.

— Соу ка? — усмехнулся он. — Да, исами. Храбрость. И первый кандзи в юуки, смелости. Не знал, что ты заметила, — кандзи могли читаться по-разному, сочетаясь с другими кандзи, но каждое слово из тех, что я знала, означало смелость и храбрость, если в нем была составляющая «юу».

— Так что смелость у тебя есть, — сказала я, сжимая его руку.

— Но смелости не хватает, — он заговорил шепотом. — Почему я истекаю чернилами?

Я замешкалась.

— Тебе нужно к врачу?

— Ты же знаешь, что этого делать нельзя.

— Ладно, — сказала я. — Тогда план прежний. Помешать Тсукиёми портить твою кровь. И не делать необдуманных поступков, — я взглянула на незнакомую дорогу перед нами. — Кстати, а куда мы идем? Мы пропустили поворот в Отамачи.

— А ты не хочешь устроить сюрприз? — Томо провел рукой по волосам, а потом достал телефон и показал мне сообщение. — Шиори родила.

Я раскрыла рот.

— Сегодня?

— Прошлой ночью, — сказал он. — После того, что она натворила, я не хотел идти, но… чернила заставили меня о многом подумать. Она — младшая сестра, которой у меня не было, и я обещал маме заботиться о ней. Я не могу бросить ее одну, как бы ни относился к ней.

Я задумалась. Шиори пыталась шантажировать меня, чтобы заполучить Томо. Она сказала, что я недостаточно хороша для него, что я не смогу быть правильной девушкой для японского парня. Она отправила Томо видео нашего с Джуном поцелуя. Она была отчасти сумасшедшей.

Но я не могла винить ее во всем. Она не заставляла меня целовать Джуна, это было моей ошибкой. И я, в какой-то степени, отобрала у нее Томо, хотя и не собиралась делать ничего плохого. Если подумать, она постоянно терпела жестокие насмешки, а тут еще и я лишила ее постоянной поддержки единственного друга, что нравился ей… не удивительно, что она была в отчаянии. Я тоже так себя чувствовала бы.

Я глубоко вдохнула.

— Она не разозлится, если я тоже приду?

Томо улыбнулся.

— Ты нужна мне, Кэти, — сказал он, заправив прядь волос мне за ухо. — Ты делаешь меня смелым.

— Как и ты меня.

Мы сидели на твердых неудобных стульях, пока ждали возвращения медсестры. Томо быстро приподнял рукав, взглянув на состояние руки.

— Тебе стоит осмотреть ее, — прошептала я. — Пока мы в больнице.

— Я же говорил, что не могу, — сказал он. — Чернилотечение? Они не знают, что с этим делать.

Я нахмурилась.

— Знаю, но у тебя пылает кожа. Это плохо. Но чернила хотя бы перестали капать, — я провела пальцем по ране. Чернила оставляли след на моей коже, но уже не стекали по его руке.

Автоматические двери перед нами раздвинулись, вернулась медсестра. Томо поднялся на ноги. Голос ее был тихим и мягким, в руках она сжимала пюпитр с зажимом.

— Мне очень жаль, с родами возникли сложности. Пока что к ней можно лишь членам семьи.

— Сложности? — глаза Томо расширились. О, нет. С Шиори все в порядке? А с… ребенком?