Буря мечей. Книга II

Но если ее ночи были отданы волкам, днем она имела дело с собакой. Сандор Клиган каждое утро заставлял ее подниматься, хотелось ей того или нет. Он ругал ее своим скрипучим голосом или просто поднимал на ноги и тряс. Однажды он набрал в шлем холодной воды и вылил ей на голову. Арья вскочила, отплевываясь и вся дрожа, и хотела лягнуть его, но он только посмеялся.

— Обсохни и ступай кормить кляч, — сказал он, и она подчинилась.

Кроме Неведомого, у них теперь появилась верховая гнедая кобыла. Арья назвала ее Трусихой, потому что Сандор сказал, что она, наверно, убежала из Близнецов, как и они. Наутро после бойни они нашли ее в поле, где она бродила одна. Это была совсем неплохая лошадка, но трусиху Арья любить не могла. Неведомый ни за что не ушел бы от боя. Несмотря на это, Арья ухаживала за ней очень старательно. Все лучше, чем сидеть на одном коне с Псом. И потом эта лошадь молодая и сильная, хоть и трусливая. Может быть, она даже от Неведомого убежать сумеет, если понадобится.

Пес теперь следил за ней не так пристально, как раньше. Казалось, что временами он ее вовсе не замечает, и на ночь он больше не запеленывал ее в плащ. «Когда-нибудь я убью его спящего, — говорила себе Арья, однако не убивала. — Когда-нибудь я ускачу на Трусихе, и он меня не догонит», — думала она, но и этого не делала. Куда ей было бежать? Винтерфелла больше нет. В Риверране сидит брат ее деда, но он ее не знает, а она не знает его. Может быть, леди Смолвуд возьмет ее к себе в Желуди, а может, и не возьмет. Арья не была даже уверена, что сумеет найти Желуди снова. Иногда она подумывала, не вернуться ли ей в гостиницу Шарны, если ее еще не смыло половодьем. Она бы жила там вместе с Пирожком, да и лорд Берик мог бы найти ее там. Энги научил бы ее стрелять из лука, и она стала бы разбойницей по примеру Джендри, как Венда Белая Лань из песни.

Только все это глупости — о таком только Санса может мечтать. Пирожок и Джендри бросили ее при первой же возможности, а лорд Берик со своими разбойниками хотел только получить за нее выкуп, как и Пес. Никому из них она не нужна. Никогда они не были ее стаей, даже Пирожок и Джендри. Глупая она была, что думала по-другому. Глупая маленькая девочка, а не волчица.

И она оставалась с Клиганом. Они ехали день за днем, никогда не ночуя дважды на одном месте, избегая городов, деревень и замков. Однажды Арья спросила его, куда они едут, и он ответил:

— Подальше. Это все, что тебе надо знать. Ты для меня теперь и плевка не стоишь, и я не желаю слышать твоего нытья. Зря я тебя остановил, когда ты помчалась в тот проклятый замок.

— Зря, — согласилась она, думая о матери.

— Ты была бы мертва, если б не я. Ты благодарить меня должна. Должна петь мне красивые песенки, как твоя сестра.

— Ее ты тоже топором ударил?

— Я ударил тебя плашмя, глупая ты сучонка. Рубани я острием, твои мозги сейчас плыли бы по Зеленому Зубцу. А теперь заткнись. Будь у меня хоть капля ума, я бы отдал тебя Молчаливым Сестрам. Они хорошо умеют резать языки болтливым девчонкам.

Это было нечестно с его стороны. Арья, кроме того единственного раза, почти совсем с ним не разговаривала. Иногда они целые дни проводили в молчании. Она была слишком пуста, чтобы говорить, а он — слишком зол. Арья чувствовала, как бурлит в нем ярость, видела ее в том, как он кривил рот и как смотрел на нее. Принимаясь рубить дрова для костра, он орудовал топором так свирепо, что дров получалось в двадцать раз больше, чем им требовалось. После этого он порой так уставал, что ложился и засыпал, не позаботившись даже разжечь этот костер. Арья ненавидела его за это. Были ночи, когда она очень долго смотрела на его топор. Он казался очень тяжелым, но Арья могла поспорить, что сможет его поднять. И уж плашмя она удар наносить не будет.

Иногда в своих скитаниях они встречали других людей: крестьян на полях, свинопасов, молочницу с коровой, оруженосца, скачущего с поручением по изрытой дороге. С ними говорить Арье тоже не хотелось. Ей казалось, что они живут в далекой стране и говорят на чужом языке — у нее с ними не было ничего общего.

Кроме того, попадаться кому-то на глаза было нежелательно. По извилистым проселочным дорогам то и дело проезжали колонны всадников под знаменем с двумя башнями Фреев.

— На северян охотятся, — говорил Пес. — Как услышишь, что кони скачут, скорее опускай голову — вряд ли это окажутся твои друзья.

Однажды в земляной выемке, образованной корнями поваленного дуба, они наткнулись еще на одного человека, спасшегося из Близнецов. Эмблема у него на груди изображала розовую плясунью в вихре шелковых тканей. Человек сказал, что он лучник сира Марка Пайпера, только лук свой потерял.

Левое плечо у него было вывернуто и все опухло от удара палицей. Кольчуга на нем вдавилась глубоко в тело.