Буря мечей. Том 2

Она, конечно, не менее виновна, чем он. Она поглядывает на него украдкой всякий раз, как ее капитаны собираются на совет, а блеск его золотого зуба в улыбке вспоминается ей даже по ночам. И глаза. «Его яркие синие глаза». На пути от Юнкая Даарио каждый вечер, являясь с докладом, приносил ей какой-нибудь цветок или веточку… чтобы она лучше познакомилась с этим краем, говорил он. Желтую иву, черные розы, дикую мяту, девичье кружево, кинжальный лист, ракиту, золото гарпии… «И хотел избавить меня от вида мертвых детей». Напрасно, конечно, но делал он это с добрыми намерениями. А еще он смешил ее, что никогда не удавалось сиру Джораху.

Дени попыталась представить себе, что будет, если она позволит Даарио поцеловать себя так, как поцеловал тогда Джорах на корабле. Мысль эта волновала ее и тревожила. «Риск слишком велик». Она и без чужих слов знала, что тирошийский наемник – человек нехороший. Несмотря на все свои улыбки и шуточки, он опасен и даже жесток. Утром Саллор и Прендаль были его товарищами, а вечером он отрубил им головы. Кхал Дрого тоже бывал жесток, и не было на свете человека опаснее, однако она его полюбила. «Смогу ли я полюбить Даарио? А что будет, если я уложу его к себе в постель? И если это случится, станет ли он одной из голов дракона?» Сир Джорах, несомненно, будет разгневан, но не он ли посоветовал ей взять себе еще двух мужей? «Может быть, мне следует взять их обоих и покончить с этим».

Что за глупые мысли лезут ей в голову. Ей нужно взять город, и мечты о поцелуях и синих глазах красавца наемника не помогут ей проломить стены Миэрина. «Я от крови дракона», – напомнила себе Дени. Мысль ее двигалась по кругу, как крыса, ловящая собственный хвост. Внезапно ей сделалось тесно в шатре, захотелось подставить лицо ветру и ощутить запах моря.

– Миссандея, – позвала она, – вели оседлать мою лошадь и свою тоже.

– Слушаюсь, ваша милость, – с поклоном ответила девочка. – Прикажете своим кровным всадникам сопровождать вас?

– Возьмем Арстана – я не собираюсь выезжать за пределы лагеря. – Среди ее детей у нее врагов нет, а старый оруженосец не станет болтать без умолку, как Бельвас, или смотреть на нее, как Даарио.

Сожженная оливковая роща, где она поставила свой шатер, располагалась у моря, между лагерями дотракийцев и Безупречных. Лошадей оседлали, и Дени со своими спутниками двинулась вдоль берега, прочь от города. Даже теперь она чувствовала, как этот город насмешливо ухмыляется ей в спину, а оглядываясь через плечо, видела, как сверкает на предвечернем солнце бронзовая гарпия, венчающая Великую Пирамиду. Скоро тамошние рабовладельцы в своих каемчатых токарах примутся за ужин из молодой баранины, оливок, нерожденных щенков, сваренных в меду сонь и прочих изысканных блюд, а дети ее лягут спать голодными. Внезапный гнев охватил Дени. «Я сокрушу вас», – поклялась она про себя.

Проезжая мимо кольев и ям, обводящих лагерь евнухов, она следила, как Серый Червь со своими сержантами проводит для одной из рот учения со щитами, короткими мечами и тяжелыми копьями. Другая рота в одних белых набедренных повязках купалась в море. Дени давно убедилась, как чистоплотны евнухи. От некоторых ее наемников разит так, будто они не мылись и не меняли одежду с тех пор, как ее отец лишился Железного Трона, а Безупречные моются каждый вечер, даже после трудного перехода. Когда воды для мытья нет, они очищают себя песком на дотракийский манер.

Евнухи при виде ее опускались на колени, прижимая сжатые кулаки к груди. Дени отвечала им тем же приветствием. Был прилив, и море пенилось прямо у ног ее Серебрянки. Чуть дальше в море стояли ее корабли со свернутыми парусами – ближе всех «Балерион», бывший «Садулеон», дальше галеи «Мираксес» и «Вхагар», в прошлом «Шалун Джозо» и «Летний сон». На самом деле это корабли магистра Иллирио, однако она переименовала их не задумываясь. Это не просто имена драконов: в древней Валирии до того, как ее поразил Рок, Балерион, Мираксес и Вхагар были богами.

К югу от аккуратно огороженного лагеря, где упражнялись и занимались омовением Безупречные, расположились станом ее вольноотпущенники, куда более шумный и беспорядочный народ. Дени раздала бывшим рабам оружие, взятое в Астапоре и Юнкае, а сир Джорах составил из боеспособных мужчин четыре полноценные роты, но здесь никаких учений не происходило. Около ста человек, собравшись вокруг сложенного из плавника костра, жарили лошадиную тушу. Пахло мясом, и жир капал в огонь, но Дени только нахмурилась, проезжая мимо.

За тремя всадниками со смехом бежали детишки, и со всех сторон слышались возгласы на самых разных языках. Одни величали Дени матерью, другие просили о чем-то, третьи молили за нее своих богов, четвертые сами обращались к ней за благословением. Дени улыбалась направо и налево, касалась протянутых к ней рук и, в свою очередь, позволяла коленопреклоненным касаться ее стремени или ноги. Многие из них верили, что такие прикосновения приносят счастье. «Пусть себе трогают, если это придает им мужества, – думала Дени. – Впереди у нас еще немало испытаний…»