Буря мечей. Том 2

И была еще одна женщина, сидевшая в самом конце третьего слева стола… кажется, жена одного из Фоссовеев, на последних месяцах беременности. Большой живот нисколько не портил ни ее хрупкой красоты, ни аппетита и веселого нрава. Муж кормил ее лакомыми кусочками со своей тарелки, они пили из одной чаши и то и дело целовались. При этом муж всякий раз нежным и оберегающим жестом опускал руку на ее живот.

Тирион представил себе, что сделает Санса, если он вдруг вздумает ее поцеловать. «Скорее всего отпрянет. – Или отважно перетерпит, повинуясь своему долгу. – Чем-чем, а чувством долга моя жена наделена в полной мере». Если он в эту самую ночь пожелает наконец лишить ее невинности, она и это стерпит, поплакав не больше, чем это необходимо.

Он потребовал еще вина. Когда ему налили, подоспело второе блюдо – паштет из свинины, рубленых яиц и кедровых орехов. Санса опять едва притронулась к тарелке, а герольды между тем объявили первого из семи певцов.

Седобородый Хэмиш-Арфист провозгласил, что исполнит «для богов и людей» песню, которую еще не слыхивали в Семи Королевствах. Называлась она «Скачка лорда Ренли».

Его пальцы забегали по струнам высокой арфы, наполнив зал сладкими звуками. «С костяного трона Владыка Теней воззрел на убитого лорда», – начал Хэмиш. Далее повествовалось, как Ренли, раскаявшись в своем намерении отнять корону у родного племянника, восстал против самого Владыки Теней и вернулся в мир живых, чтобы защитить страну от своего брата.

«Подумать только, что из-за этого бедняга Саймон угодил в котел с похлебкой». Глаза королевы Маргери наполнились слезами, когда тень отважного лорда полетела в Хайгарден, чтобы последний раз взглянуть на лик своей возлюбленной.

– Ренли Баратеон отродясь ни в чем не раскаивался, – сказал Тирион Сансе, – но, насколько я могу судить, золотая лютня достанется Хэмишу.

Арфист спел еще несколько песен, уже знакомых: «Золотую розу» – в честь Тиреллов, «Рейнов из Кастамере» – чтобы польстить лорду Тайвину, «Деву, Матерь и Старицу» – к восторгу верховного септона и «Мою леди-жену», умилившую сердца всех маленьких девочек и, пожалуй, некоторых мальчуганов. Тирион слушал вполуха, налегая на кукурузные оладьи, на горячие овсяные лепешки с яблоками, финиками и апельсинами и на ребрышки дикого вепря.

Далее блюда и развлечения начали следовать одно за другим в ошеломляющем изобилии, сопровождаемые потоком вина и эля. Хэмиш уступил место мелкому пожилому медведю. Пока зверь неуклюже плясал под барабан и волынку, гости вкушали форель, запеченную в толченом миндале. Лунатик верхом на ходулях гонялся за чудовищно толстым шутом лорда Тирелла, а лорды и леди лакомились жареной цаплей и пирогами с луком и сыром. Пентошийским акробатам, которые ходили колесом, стояли на руках, балансируя тарелками на босых подошвах, и строили пирамиду на плечах друг у друга, сопутствовали крабы с огненными восточными пряностями, рубленая баранина с морковью в миндальном молоке и рыбные тартинки, только что из печи.

Герольды вызвали следующего певца, Коллио Кьяниса из Тироша, обладателя алой бороды и сильнейшего акцента – Саймон не солгал. Коллио начал со своей версии «Танца драконов», который, собственно, предназначался для двух голосов – мужского и женского. Тирион перенес это с помощью двойной порции куропатки в имбирно-медовом соусе и нескольких чаш вина. Печальная баллада о двух влюбленных, гибнущих среди постигшего Валирию хаоса, имела бы больший успех у публики, если бы Коллио исполнял ее не на валирийском, которого большинство гостей не понимало. Но озорная «Бесса из харчевни» вернула ему внимание пирующих. На столы подали павлинов в перьях, зажаренных целиком и начиненных финиками, а Коллио подозвал к себе барабанщика, отвесил низкий поклон лорду Тайвину и запел «Рейны из Кастамере».

«Если мне придется выслушать эту песню семикратно, я пойду в Блошиный Конец и извинюсь перед котлом с похлебкой», – решил про себя Тирион.

– Кто вам больше понравился? – спросил он у жены.

– Милорд? – заморгала Санса.

– Который из певцов вам больше по душе?

– Прошу прощения, милорд. Я не слушала.

И совсем ничего не ела.

– Что-нибудь не так, Санса? – спросил Тирион, не подумав, и тут же почувствовал себя дураком. «Всех ее родных перебили, ее саму сделали моей женой, а я задаю ей подобные вопросы».

– Нет, милорд. – Она отвела взгляд и притворилась, что внимательно наблюдает за Лунатиком, обстреливающим сира Донтоса финиками.