Буря на Эльбе

Чарли кивнул, делая вид, что ему все равно. Затем почувствовал, как из глубин желудка снова поднимается ужасная тошнота. Он вскочил на ноги и захрипел, не в силах сказать ни слова. Но Эмма сразу все поняла и протянула ведро. Чарли склонился над ним и выблевал все, что съел до того. И даже немного больше, по крайней мере, так ему показалось. Рвота не прекращалась, тело, казалось, отвергало все, чем он его кормил. У Чарли не было сил даже подумать о том, как унизительно все это, настолько сильно его мучили рвота и спазмы в желудке.

Эмма осторожно вытерла ему лоб влажной тряпкой и просто продолжила говорить спокойным голосом. Словно она не чувствовала кислого запаха, не видела капель слюны, висевших у него бороде, и не слышала, как он задыхается, как давится.

– Появилась надежда на то, что теперь можно будет помочь и опиумным наркоманам: морфий моментально избавлял от боли. Однако он был точно таким же наркотиком, только намного, намного сильнее. – Эмма вытерла Чарли бороду, а когда он устало откинулся назад на постели, накрыла его одеялом. Он услышал звяканье ведра и снова почувствовал что-то прохладное на своем лбу. Но на этот раз была не влажная тряпка, а ее рука. Ладонь лежала совсем неподвижно, только большой палец совершал круговые движения, нежно поглаживая его, как маленького ребенка. Чарли было ужасно стыдно – и в то же время так приятно, что он даже не стал сопротивляться.

– Таким образом, укол морфия лишь быстрее обеспечивал желаемое опьянение. Вскоре наркотик завоевал весь мир.

Теперь он почувствовал что-то прохладное у своих губ, во рту, а сразу после этого жидкость потекла и по горлу. Он с жаждой принялся пить.

– В военных госпиталях не было большего спасения для людей. Во время Гражданской войны в Америке женщины сажали мак в садах, чтобы иметь возможность доставлять морфий на передовую. Позже ветераны быстро научились делать себе инъекции и таким образом на короткое время избавляться от физической и душевной боли войны… – Ее голос становился все тише. Чарли понял, что засыпает.

– Я так устал! – объяснил он.

– Это хорошо, сон очень важен. Тело может исцеляться во сне, – сказала Эмма и убрала руку, которая все это время спокойно и тяжело лежала у него на лбу. Он промычал что-то, похожее на сожаление. Он надеялся, что Эмма ничего не услышала. Чарли знал, что она уйдет, если он заснет, поэтому моргнул, пытаясь открыть глаза и сесть. Но Эмма нежно прижала его обратно к подушке.

– Спи, Чарльз. Я посижу здесь и немного почитаю. У меня есть новая книга по гинекологии.

– Гине…

– Гинекология. Когда ты проснешься, я расскажу тебе о кесаревом сечении.

– Я бы этого не хотел, – только и смог прошептать он.

Эмма тихонько засмеялась.

– И, кстати, в моей докторской сумке тоже есть ректальные свечи. Поэтому лучше слушайся меня. Я нисколько не стесняюсь их использовать.

Чарли почувствовал, что краснеет, и подумал, что это действительно первая угроза за долгое время, которая смогла его напугать. И улыбнулся, погружаясь в сон.

Эмма некоторое время смотрела на него. Как сильно он сопротивлялся тому, чтобы о нем заботились! Даже во сне его брови были нахмурены, лицо напряжено. Он никак не мог расслабиться. Воспоминания. Его преследуют воспоминания.

Вдруг она услышала тяжелые шаги на лестнице. Она быстро встала и открыла дверь. Увидев Йо, она приложила палец к губам. В ответ он кивнул. Не говоря ни слова, они вместе спустились по лестнице на кухню.

– Тогда я приду завтра… – начал Йо и уже собирался взяться за ручку двери, но Эмма прервала его.

– Садитесь, Болтен, – приказала она ему, указывая на стул. Он мгновение сомневался, затем, нахмурившись, сел. Эмма начала заваривать чай.

– Как он? – спросил Йо после минутного молчания. Эмма пожала плечами.

– Так себе, – бросила она. – Но если не исцелить его душу, я не вижу особых шансов.

Йо кивнул и тяжело вздохнул.

– Я знаю.

Эмма колебалась.

– Он на что-то намекал. О женщине… Клэр. Он не хотел много говорить, но у меня было ощущение, что он очень страдает.

– Он никогда не говорит о ней. Это не очень приятная история. Я знаю, что произошло, но думаю, что он должен сам тебе рассказать.

Эмма кивнула.

– Я понимаю… – ответила она и села напротив него. – Ты знаешь, что Лили вернулась? – спросила она нерешительно. – Уже довольно давно.

Он ничего не сказал в ответ, глядя вниз на свои руки, сжимающие чашку. Но она видела, что его щеки подергиваются. Казалось, он выглядел рассерженным.

– Я могу организовать встречу, если ты этого хочешь.

Удивленный, он поднял глаза.

– Я думал, ты на ее стороне?

– Нет никаких сторон, Йо, – раздраженно бросила она ему. – Конечно, я считаю Лили своей лучшей подругой. Но ты должен встретиться с дочерью. Вы должны снова увидеться, поговорить друг с другом. – Эмма запнулась, не в силах сказать, но затем слова просто вырвались: – Они приедут сюда. Через три недели, в воскресенье. Чтобы посмотреть на приют…

Некоторое время на маленькой кухне было тихо. Плита в углу тихонько потрескивала. Йо уставился в пустоту.