Буря на Кавказе

В то же самое время необходимо адекватно представлять, что именно ищут на Кавказе США и их союзники и под каким углом они рассматривают новые реалии, сложившиеся там в ноябре 2020 г. По словам авторитетного эксперта Фонда Карнеги Пола Стронски (в недавнем прошлом он был аналитиком по Евразии в Госдепартаменте США), «Центральная Азия и Южный Кавказ никогда не были главными темами в американских спорах о внешней политике»: «Разве что новая эскалация в Карабахе заставила американских политиков вспомнить о проблемах в этой части мира». Эту формулу Пола Стронски с полным основанием можно применить и к оценке французских подходов. Ни для Вашингтона, ни для Парижа проблемы стран Закавказья не имеют самостоятельной ценности. Однако они вписываются в более широкие международные контексты. По словам Эндрю Качинса (до начала июня 2021 г. президента Американского университета в Центральной Азии), «США крайне скептически и критически отвечали на любые попытки продвижения евразийской интеграции без американского участия, не будучи в состоянии предложить привлекательную и убедительную альтернативу в эпоху после окончания холодной войны». Новый статус-кво в Карабахе с точки зрения его оценки парадоксален. Если ряд российских экспертов (Константин Макиенко) говорили об «осенней войне» как о поражении Москвы, то американские и британские специалисты, склонные скорее к критическим оценкам внешней политики России (Стивен Бланк, Томас де Ваал и Стивен Сестанович), делали акцент на появлении российских военных в той части Кавказа, где их ранее не было. Именно усиление военных позиций России и Турции в регионе вызывает опасения в американских дипломатическом и экспертном сообществах.

Есть, впрочем, и еще одна важная деталь. Иран, также испытывающий тревогу по поводу усиления позиций Анкары вблизи своих границ, предпочитает иметь дело с Россией и Турцией, а не с США, Францией и другими натовскими государствами. Исламскую Республику вполне устраивает ситуация, при которой Россия выходит на первый план, ослабляя свою связку с Минской группой ОБСЕ. И не случайно в связи с этим Тегеран поддержал миротворческую операцию в Карабахе под эгидой Москвы, а не на многосторонней основе. Возрастание турецкого влияния для Исламской Республики амбивалентно. Оно в принципе приемлемо как часть условно евразийского формата (совместные действия с Москвой и Анкарой). В то же время иранская сторона опасается, что вслед за Турцией на Кавказ, в северное пограничье страны, придут и турецкие прокси, а это опасно и с религиозной точки зрения (увеличение представителей суннитских течений), и с этнополитической (значительный процент населения Ирана составляют тюрки). Но даже в этом случае для Тегерана сирийская модель, когда три евразийских гиганта — Россия, Турция и сама Исламская Республика разрешают все текущие проблемы на местах без западного вмешательства, лучше, чем доминирование США и НАТО.

Следствием являются попытки США и Франции зацепиться за Кавказ. Вашингтон среди прочего сильно притягивает Грузия — страна, с которой еще в январе 2009 г. была подписана Хартия о стратегическом партнерстве. После «осенней войны» Тбилиси оказался в своеобразном геополитическом одиночестве в регионе. И Азербайджан, и Армения выстраивают свою внешнюю политику вне привязки к евро-атлантической солидарности. Первый ориентируется преимущественно на Турцию, а вторая — на Россию. Зависимость Грузии от Турции в экономическом плане высока. Но Тбилиси опасается, что в двусторонних и трехсторонних форматах (плюс Азербайджан) он является самым слабым из партнеров, критически зависимым в финансовом и инфраструктурном плане от более мощных соседей. Неменьшие опасения вызывает в Грузии и культурно-конфессиональная экспансия Турции, особенно в Аджарии. Эти факты все вместе и по отдельности каждый во многом объясняют сдержанность грузинского руководства по поводу итогов «осенней войны», его стремление подняться над схваткой, занять равноудаленную позицию. Грузия, имеющая неразрешенные проблемы в Абхазии и в Южной Осетии, в обозримой перспективе не имеет возможности вступить в НАТО, но двустороннему военному партнерству с США это существенным образом не мешает. Очевидно, что Вашингтон, среди прочего играющий и важную роль в урегулировании внутриполитических кризисов в Грузии, будет эксплуатировать тбилисские фобии относительно России и Турции.