Буря на острове

– Ну, этого скоро не жди, – Вильгельм поморщился, как от зубной боли, – похоже, нам ещё долго размахивать мечами придётся, пока англичане окончательно признают мою власть. Юг мы немного приструнили, и то я в них не уверен. А север… Там я предвижу много неприятностей. Но брата ты зови, Морис. Здесь он быстрее повзрослеет, чем дома, под крылом у отца. Ему-то вообще ничего не светит там. А здесь, может, и землю получит. Ещё много переделов предстоит.

– Пожалуй, ты прав, Вильгельм, завтра же и отпишу ему. И не смею больше задерживать вас, мой повелитель, – закончил разговор рыцарь и удалился, поклонившись, оставив хозяина одного. Надо было дать королю отдых, да и самому не помешает выспаться. Впереди много дел. До коронации герцога Вильгельма оставалось всего два дня.

Эти дни пролетели незаметно в хлопотах и подготовке. Настал торжественный момент. Зима уже надвигалась на Лондон, готовясь навалиться на город всей своей мощью, но в этот день дала людям передышку. С утра выглянуло солнце – бледное, зимнее, но радующее душу и глаз. Даже ветер стих. В Вестминстерской церкви всё было готово к приёму короля. Огромный торжественный зал весь сиял огнями свечей.

Великолепная церковь в Лондоне осталась потомкам как дар благочестивого короля Эдуарда. Этот храм он заложил более двадцати лет назад и возведению его отдал всю страсть своей души. Это было его любимое детище. Знаменательно то, что стареющий и теряющий силы король продержался до конца строительства и успел освятить церковь год назад, скончавшись через неделю после этого. И вот теперь в этом храме предстоит короноваться человеку, которого почивший Эдуард и хотел видеть на троне Англии после себя. Правда, дорога к этому событию была не так проста, как мыслилось Эдуарду. Она оказалась обильно политой кровью. Но справедливость восторжествовала.

Архиепископ Винчестерский в парадном облачении ждал победоносного монарха, на голову которого ему предстояло водрузить корону святого короля Эдуарда. Что творилось в душе преподобного, не ведал никто – мудрый священнослужитель умело прятал свои мысли даже от самых близких и доверенных помощников. Так спокойнее. И что бы ни думал он сам по поводу событий в стране, приходилось помнить, что даже Папа Римский Александр 11 поддержал Вильгельма Нормандского, а захватившего престол Гарольда Годвинсона осудил за нарушение данного ранее слова и даже отлучил от церкви. Это много значит в глазах всех священников. И самым разумным решением будет смириться с реальностью и молиться, чтобы в стране, наконец, наступили мир и покой. Англия устала от войн и междоусобиц.

А король выехал из дворца и двинулся в сторону города. Его сопровождали верные рыцари в полном боевом облачении, только украсили свои копья лентами цветов королевского дома – красным и золотым. За ними стройными рядами выступали оруженосцы и воины, неся цвета короля и знаки отличия своих вельмож. Вильгельм вполне отдавал себе отчёт в том, что коронация не будет символом полного покорения страны, но послужит важной вехой на пути к нему. Взять эту страну в свои руки полностью и навсегда – эту цель он твёрдо поставил перед собой, ещё только готовясь к вторжению. И тогда уже знал, что легким этот путь не будет. Но от своих планов и от своего слова герцог не отказывался никогда, каких бы трудов ему это ни стоило. Сейчас было важно продемонстрировать всем, собравшимся на торжество, единство, силу и мощь норманнов. А потом принять клятву на верность от прибывших дворян. Легковерным Вильгельм не был никогда. Прожитые годы научили его многому. Но никто ведь не мешает сделать вид, что он всё воспринимает всерьёз.

Следом за королём ехали самые верные, самые приближённые к нему дворяне, в которых он был уверен полностью. Морис де Гранвиль был в их числе. Его хорошо знали родственники и близкие друзья короля, считали его за своего, хотя он был всего лишь вторым сыном барона де Гранвиля. Но Вильгельм верил ему, и это было самым главным.

Демонстрация силы пошла на пользу горожанам. Приветственные крики стали громче и многоголоснее. Множество съехавшихся на торжество людей вынуждены были признать, что с этой железной и хорошо слаженной силой лучше не входить в противостояние, и они разнесут эту здравую мысль по своим манорам. Вильгельм знал, что делал.