Буря на острове

Когда Морис смог, наконец, подняться на ноги, он был худ как скелет, бледен как привидение и жестоко обезображен – его лицо с ужасающим бордовым шрамом было страшным, правая нога оказалась после сращения костей короче левой, и рыцарь сильно хромал. Теперь задачей его было восстановить силы и научиться с травмированной ногой ездить верхом – ведь предстоял ещё долгий путь домой. На это ушло ещё около месяца. И вот пришло время отправляться в путь.

Стояла уже поздняя осень, и нужно было выбраться из этой гористой местности, пока холода, снег и наледи на дорогах не сделали путь непреодолимым.

От добрых монахов они узнали, что английские войска давно уже покинули Шотландию, и между двумя странами установлен мир. Тем не менее, святые отцы выделили им проводника, хорошо знающего эти места, чтобы легко и быстро выбраться к границе. Прощание было тёплым. Англичанам дали запас еды в дорогу и снабдили тёплыми шерстяными плащами, какие носят пастухи в горах. Они защищали от дождя и холода днём и согревали ночью.

Брат Дугал, и правда, оказался незаменимым в дороге. Он знал все тропинки в этих горах, умел обойти любые мало-мальски опасные места и сократить время в пути до минимального. Всё же Морису было ещё очень нелегко преодолевать преграды на дороге, да и вообще долгая езда сильно утомляла его. Поэтому ехали медленно, рано останавливались на ночлег и делали привалы днём. Через четыре дня пути отряд англичан, возглавляемый шотландским монахом, достиг границы. Пришло время прощаться. Морис вложил ещё одну серебряную монету в руку брата Дугала. Пятнадцать таких монет остались в обители в благодарность за оказанную помощь. Морис отдал бы и больше, но нужно было что-то оставить на дорогу, путь ведь и по своей стране неблизкий. Однако свою благодарность он высказал тёплыми словами, которые пришлись по сердцу этим монахам-отшельникам, редко видящим людей.

Армия англичан возвратилась на юг в начале октября, когда было ещё тепло и солнечно. И тогда Вильгельм узнал, что Мориса и его солдат нет среди вернувшихся. Их видели в начале вторжения в Шотландию, а потом они как в воду канули, и никто не знал, что с ними случилось. Король крайне опечалился этим обстоятельством. Ему даже думать страшно было о том, что делается во Фрисби. Бедная Эльгита! Ведь её и Мориса связывала настоящая любовь. Как она теперь будет без него? А малышу Филиппу нет ещё и пяти лет. Вильгельм долго размышлял, чем может возместить потерю семье друга. Но как ни крути, выходило одно – нужно было вернуть Мориса. А это не под силу даже королю.

Однако Морис вернулся сам. Как-то под вечер холодного декабрьского дня, когда первый снег уже покрыл землю, перед воротами поместья остановилась маленькая группа страшно уставших людей, кутающихся в большие грубые плащи. Их кони были измучены не меньше всадников. Взволнованная Эльгита выскочила к воротам в надежде получить хоть какую-то весточку о муже. Каково же было её потрясение, когда первый из всадников спешился у ворот и открыл лицо. Эльгита замерла. Перед ней был Морис – покалеченный, изуродованный, но живой. Глаза её застлало слезами, язык отказался повиноваться, и она только молча смотрела на мужа.

– Не бойся, Эльгита, – сказал хриплый, но такой знакомый голос, – я пойму тебя, если ты откажешься признать меня, такого, за своего супруга. Но я хозяин здесь и должен войти.

– Бог мой, Морис, как ты мог подумать такое, – наконец обрела голос женщина, – здоровый или больной, сильный или покалеченный, ты мой единственный мужчина, моя любовь на всю жизнь, и я никогда никому тебя не отдам.

И Эльгита бросилась на грудь мужу, безудержно рыдая и судорожно прижимаясь к нему.

– Я так ждала тебя, дорогой, так ждала, – проговорила она, немного успокоившись. – Входи же, господин мой. Здесь все будут рады видеть тебя.

Так Морис де Гранвиль возвратился в свой дом после постигшего его несчастья. Он и его солдаты быстро пришли в себя, окружённые заботой и любовью. Люди оплакали тех, кто остался лежать в земле Шотландии, но были счастливы, что получили обратно своего господина. Пусть раненого, пусть изуродованного, но живого. К королю был спешно отправлен гонец с добрым известием.

В домашнем тепле силы быстро возвращались к рыцарю. Со временем он стал меньше хромать, а ужасный рубец на лице посветлел и стал не таким устрашающим. Эльгита часто целовала его изуродованную щеку, страдая от мысли, что эта рана могла свести её любимого в могилу. Она прочла не одну благодарственную молитву за добрых шотландских монахов, выходивших её мужа и сохранивших ему жизнь.

Вскоре после Рождества Морис уже окреп настолько, что смог предстать перед королём. Вильгельм замер на мгновение, увидев обезображенного ранами друга, а потом шагнул к нему и тепло обнял.

– Ничего, Морис, ничего, друг мой, – сказал он севшим голосом, – такова наша солдатская доля. Слава Господу, что ты остался жив. Думаю, Эльгита на седьмом небе от счастья.