Буря перед бурей. История падения Римской республики

А поскольку война все продолжалась, выборы консула в 89 г. до н. э. отложили до конца года. К этому времени Рим, по всей видимости, уже знал и о захвате Митридатом Каппадокии, и о провокационном письме Аквилию. Статус консула теперь предоставлял возможность провести великую войну на востоке, поэтому кандидаты на этот пост агрессивно рвались вперед и «каждый из них жаждал стал полководцем в войне против Митридата, прельщаемый размахом славы и богатств, которые могут достаться человеку на этой войне»[235]. Когда в последних числах декабря, наконец, подошло время выборов, претенденты шли на любые ухищрения, лишь бы получить под свое начало армии. Сулла и его близкий друг Квинт Помпей Руф (чей сын недавно женился на дочери Суллы) выступили на выборах одной командой, в то время как Гай Юлий Цезарь Страбон Вописк рвался вперед, расталкивая их в стороны.

Впрочем, последний пытался пролезть без очереди. До этого он никогда не служил в должности претора и рассчитывать на избрание в итоге не мог. По мере приближения выборов, фракция старых оптиматов в сенате решила перекрыть Вописку, нестойкому, пользовавшемуся дурной славой популяру, все пути. Чтобы предотвратить его избрание консулом, они обратились к Публию Сульпицию Руфу, недавно ставшему трибуном. Тот, казалось, идеально подходил для этой работы: «человек красноречивый и энергичный, он добился положения благодаря богатству, влиянию, друзьям, смелости и врожденным способностям, и уже до этого, благодаря достойным средствам, пользовался в народе огромным авторитетом»[236]. Сульпиций рос на глазах оптиматов Метелла и был одним из тех школяров, которые в сентябре 91 г. до н. э. присутствовали во время того самого разговора на вилле Красса. Когда Вописк подал прошение сделать для него исключение, он наложил вето. Но поскольку слово трибуна уже было не то, что раньше, свое поражение Вописк признал только после нескольких уличных стычек.

Выборы консулов выиграли Сулла и Помпей, после чего первый отправился на восток командовать армиями – восприняв это доказательством того, что судьба благоволит любым его начинаниям. Слишком гордый, дабы допустить мысль, что все его свершения были результатом везения, Сулла считал Фортуну своим личным божеством: «Не столько обладавший военными талантами, сколько от природы удачливый, свои успехи он больше приписывал не собственным способностям, а Фортуне, до такой степени, что полностью превратился в творение своего божества»[237]. Вскоре после избрания судьба преподнесла ему еще один подарок – он опять женился. На этот раз на вдове Скавра Метелле. Взял после этого бразды правления старой фракцией Метеллов и принялся реформировать ее по собственному разумению.

Проложив Сулле и Помпею дорогу в консулы, трибун Сульпиций занялся своими друзьями-оптиматами. Старая фракция Метеллов, похоже, входила в фазу стойкого забвения. В 91 г. до н. э. умер Красс, в 89-м Скавр. Когорта из шести представителей рода Метеллов пришла и ушла, теперь ее дело продолжали их сыновья, явно до них недотягивавшие. Несмотря на свой недавний брак с Метеллой, способный вновь принести прославленному роду удачу, Сульпиций решил примкнуть к Марию. Если раньше он шел к власти по пути оптиматов, то теперь переметнулся к популярам.

За это предательство в источниках Сульпиций подвергся откровенной критике: «Вопрос стоял не в том, кого он превзошел в порочности, а в чем превзошел собственную порочность; сочетая в себе жестокость, бесстыдство и алчность, он не знал, что такое позор, и был способен на любое зло»[238]. Цицерон позже стенал: «Надо ли мне говорить о Публии Сульпиции? Достойной, сладостной, проникновенной лаконичностью своих речей он мог даже самых мудрых ввергнуть в заблуждение, и самым добродетельным внушить пагубные чувства»[239]. Но раскрылось предательство Сульпиция только в первые месяцы 88 г. до н. э.

Переход этого трибуна на сторону врагов оптиматов нельзя назвать такой уж неожиданностью. Он слыл «почитателем и подражателем Сатурнина, хотя и обвинял его в робости и нерешительности при реализации политических мер[240]». Считать Сатурнина робким мог только самый свирепый человек. Но по результатам окончательного анализа Сульпиция, Сатурнину не хватало не столько храбрости, сколько таланта организатора. И Гракхи, и Сатурнин, и Друз полагались лишь на беспорядочную толпу, созывая ее в спешном порядке и бросая в бой. Поэтому крупным вкладом Сульпиция в римскую политику стало создание профессиональных уличных банд. Он имел обыкновение окружать себя тремя сотнями вооруженных людей в ранге эквитов, называя их «антисенаторами», при этом на содержании у него имелось еще несколько тысяч наемников с мечами на поясах. Стоило Сульпицию сказать слово, и они тут же ринулись бы в бой.