Буря перед бурей. История падения Римской республики

Но если не считать союза с Марием, Сульпиций понимал, что в действительности к власти его могут привести только италийцы. В начале 88 г. до н. э. он предложил законопроект, предусматривавший возвращение в Рим всех, кого изгнала выступавшая против италийцев комиссия Вария. А поскольку вопрос предоставления им гражданства теперь был улажен, Сульпиций объявил о намерении в полной мере предоставить им suffragium, т. е. выборные права. Вместо того чтобы хоронить италийцев в новых трибах или сгонять в четыре новые городские трибы, он планировал равномерно распределить их по 31 сельской трибе. Если ему удастся провести этот законопроект, большинство в Народном собрании будет именно у них. И тогда Сульпиций не просто заполучил бы массу благодарных клиентов, но и обеспечил себе контроль над Народным собранием.

И сенат, и городской плебс понимали, что предложение Сульпиция таит в себе для них угрозу. И старые, знатные аристократы, и торговцы, и обычные ремесленники видели, что голос римлян в руководящих органах вот-вот ослабеет, поэтому им хотелось держать италийцев на расстоянии, «чтобы они, присоединившись к старым гражданам, не могли провалить ни одно голосование только потому, что у них больше голосов»[241]. Уступив в вопросе гражданства, римляне решили выстроить новый рубеж на линии голосования. В итоге предложение Сульпиция привело к уличным стычкам между городским плебсом и антисенаторами.

Когда вспыхнули все эти волнения, Сулла находился в своем лагере в Ноле. Как только до него дошли эти сведения, он бросился обратно в Рим. Добравшись до форума, Сулла вместе с его коллегой Помпеем устроили яркий спектакль. Поскольку вето трибуна было уже не то, что раньше, они решили посмотреть, насколько Сульпицию понравится абсолютная консульская власть. Выйдя на ростру храма Кастора и Поллукса, Сулла и Помпей данной им религиозной властью объявили feriae – один из праздников чествования богов, во время которого замирала любая общественная деятельность. К вкусу консульской власти Сульпиций не проявил никакого интереса, но вместо смиренного подчинения его антисенаторы выхватили спрятанное оружие. Видя перед собой враждебно настроенную толпу и понимая, что угроза приобретает нешуточный характер, Сулла с Помпеем покинули трибуну. Консулы ушли, но вот сыну Помпея повезло меньше. Юный Помпей, прямодушный защитник своего отца, зашел слишком далеко, и шайка убила его прямо на месте.

Ближайшим безопасным укрытием, оказавшимся под рукой, для Суллы был дом Мария у подножия Палатинского холма. О том, какой между ними состоялся разговор, история умалчивает, но Марий, вероятно, сказал Сулле, что выйти из всей этой истории целым и невредимым он сможет лишь аннулировав feriae и обеспечив голосование по законопроектам Сульпиция. В отсутствие выбора тот согласился. В этот день они в последний раз оказались в одной и той же комнате.

После консультаций с Марием Сулла вновь поднялся на помост и объявил об отмене праздника, после чего общественная жизнь вернулась в нормальное русло. Затем отправился на форум. Избавившись от всех преград, Сульпиций созвал Народное собрание и представил свои законопроекты об избирательных правах италийцев. А потом неожиданно для всех выкинул фортель, которого от него никто не ожидал. Он убедил Народное собрание отменить назначение Суллы командующим восточными армиями и заменить его на этом посту Марием. Сулла, уже отправившийся в расположение войск, понятия не имел, что его лишили работы.

Шесть легионов, которые Сулла вел за собой во время Союзнической войны, по-прежнему стояли лагерем у Нолы. Под его началом армия сражалась целый год, и после этого воины неизменно хранили ему преданность. С простыми солдатами Сулла ладил всегда без труда. Хотя по виду в нем можно было безошибочно угадать надменного аристократа, он никогда не увиливал от возложенных на него обязанностей и не подводил своих людей. Теперь, избравшись консулом, он собирался повести их за собой, чтобы угомонить своенравного царя на противоположном краю Эгейского моря. Вести гражданскую войну у себя на заднем дворе и печально, и невыгодно, в то время как завоевать восточное царство, известное своим могуществом, просто замечательно. Поэтому солдаты, дожидавшиеся у стен Нолы возвращения Суллы, мечтали о грядущей военной кампании.

Вернувшись несколько дней спустя, он, сидя в седле, вряд ли лучился привычной для него искрометной энергией. Да, он по-прежнему оставался консулом, которому поручили возглавить войну на востоке, но неприкрытая конфронтация с Сульпицием и Марием его немало озадачила. Прибегнув к насилию, его унизили и заставили отозвать собственный законопроект. Когда прибывший гонец сообщил невероятную новость – Народное собрание сместило Суллу с поста командующего восточными армиями и теперь поход возглавит Гай Марий, – беспокойство консула переросло в ярость.