Буря перед бурей. История падения Римской республики

Только вот под «нормальным руслом» он понимал совсем не то положение вещей, которое существовало еще за день до этого. Ему хотелось, чтобы римляне вернулись к своим корням. Он сказал, что республика дала сбой и должна возвратиться к добродетельному устройству былых времен. Перед предоставлением законопроекта в Народное собрание сначала следовало получить одобрение сената, а для этого при голосовании, в первую очередь, соблюсти интересы крупных землевладельцев. Позаимствовав одну из законодательных инициатив Друза, Сулла предложил включить в сенат триста эквитов, расширив его численный состав и вернув этому органу былую силу и мощь. Но перед тем как приступать к столь масштабным реформам он занялся делами поважнее и объявил недействительными все законы, принятые до того самого дня, когда Сулла и Помпей объявили праздник почитания богов. При этом они оба останутся консулами, а Сулла сохранит за собой командование восточной армией. От плана распределить италийцев по тридцать одной сельской трибе не осталось и следа.

Под бдительным оком легионов Суллы Народное собрание одобрило предложения консула и приняло соответствующие законы. Когда реформы прошли, он отослал своих людей обратно в Нолу, чтобы не выглядеть в глазах общества тираном или царем. Сулла явно выступал благодетелем и спасителем народа, однако его претензии стать хозяином сената – будто все сенаторы теперь стали его клиентами – всех злили. Да и пересечение Померия с целой армией тоже представляло собой непростительное святотатство.

Но Сулла упорно утверждал, что лишь следует примеру Опимия в 121 г. до н. э. и Мария в 100-м. Теперь, в 88-м, он якобы делал точно то же, что и они: данной ему властью консула предпринимал экстренные меры для обуздания разбушевавшейся политической фракции. Но разница, конечно же, была – Опимий с Марием тогда действовали по сенатусконсульту, особому сенатскому декрету, которого в его случае палата не принимала. Правоведы в сенате раздражались и злобствовали, но легионы Суллы говорили сами за себя.

После одержанного поражения самые близкие к Марию сторонники бежали из Рима и бросились в разные стороны. Сульпиций ринулся к побережью, но далеко от города отъехать не смог. После предательства раба его днем после ночного сражения схватили и убили на месте. Позже Сулла поблагодарил невольника, сказав, что «сообщив сведения о враге, этот человек взамен за оказанные услуги заслуживает свободы»[244]. Но как только тот получил вольную, Сулла «приказал сбросить его вниз с Тарпейской скалы за измену хозяину»[245].

Однако Марию в ту ночь удалось бежать в одно из своих имений в двенадцати милях от Рима вместе с сыном, внуком и небольшим отрядом верных соратников. Понимая, что от города лучше бежать куда подальше, они порешили отплыть в Северную Африку и укрыться в одной из колоний для ветеранов, созданных после Нумидийской войны. Их учредили пятнадцать лет назад, но Марий надеялся, что солдаты еще не забыли своего полководца и покровителя.

На следующее утро Марий со своими людьми вышел из порта Остии. Но едва его корабль преодолел вдоль побережья сто миль, как шторм выбросил его на берег неподалеку от города Террачина. После кораблекрушения дальше им пришлось идти пешком. Зная, что Террачиной правит один из его врагов, Марий повел своих людей вдоль побережья в Минтурно, сказав, что у него там есть друзья. По пути пастухи сообщили ему, что в окрестностях полно конных патрулей Суллы. Не успев добраться до пункта назначения до наступления темноты, Марий и его соотечественники провели скверную ночь в лесу – в окружении врагов, без пищи и крова.

На следующее утро он опять повел своих людей к побережью, чтобы дальше двинуться к Минтурно. По пути он подбадривал их рассказами о своем детстве. Когда-то он, приспособив свою накидку под птичье гнездо, обнаружил в нем семеро орлят. Поскольку орлица обычно откладывает не более двух яиц, столь невиданный выводок представлял собой сказочную находку. Родители взяли птиц, пошли к местному прорицателю и спросили его, обладает ли этот факт каким-то особым значением. Тот, придя в изумление, заявил, что их сын «станет самым прославленным мужем, что ему судьбой предназначено семь раз стать Верховным главнокомандующим и взять в руки власть»[246]. Теперь, причисленный к врагам отечества и вынужденный податься в бега, он напомнил друзьям, что это, по-видимому, еще не конец, ведь его избирали консулом пока только шесть раз. И что ему каким-то образом суждено оказаться на этом посту опять.

Но когда до Минтурно оставалось всего несколько миль, их обнаружил конный патруль. Бежать было некуда, но кто-то из отряда Мария увидел, что к берегу подплывают два корабля. Не дожидаясь от моряков разрешения, беглецы бросились в воду и поплыли. Большая их часть добрались до одного судна, поднялись на борт и недвусмысленными угрозами заставили экипаж отойти от берега. Марий, старше них и уже не такой проворный, с трудом забрался на второй и представился онемевшему от изумления капитану.