Буря (Сборник)

Со всех сторон нас давно уже окружали горы, местами поросшие низкорослыми деревьями, с раскидистой ветвистой, но очень жиденькой кроной. Вдоль всей асфальтированной дороги стояли туристические автобусы зелёного цвета, но почему-то вышли из своего автобуса только мы, русские. Китайцы терпеливо дожидались в кондиционированных салонах своей очереди. За порядком следили полицейские.

Подъём оказался не очень крутым, но всё-таки это была дорога в гору. Плотно зажатая с обеих сторон крутыми склонами, она змеевидно поворачивала то в одну, то в другую сторону, в одном месте даже прошла под железнодорожным полотном — очевидно, до стены можно было добраться ещё и поездом.

Даже несмотря на высокогорье, жара стояла изнуряющая. Сначала мы шли бодро, в темпе быстрого шага, потом медленнее, ещё медленнее. В зависимости от возраста группа сильно растянулась. Я, было, увязался за молодёжью, но вскоре почувствовал, что мне не хватает воздуха. Я перестал останавливаться, что делал вначале, чтобы поснимать наше шествие, забитую транспортом дорогу, горы, ввиду чего приходилось всё время то заходить вперёд, то догонять группу, и постарался идти размеренным шагом, соизмеряя его с дыханием. Не помогло. Ноги всё больше и больше слабели в коленях, сердце молотом било в грудь, от прилива крови к голове лицо горело пожаром. Поворот сменялся другим поворотом и всё круче и круче становился подъём. Хвост впереди идущих продолжал удаляться. Самым разумным было остановиться и передохнуть, но я упрямо не сбавлял шага. Прилаживаясь к шагу, в голове назойливо, как бы само по себе, как на заедающей пластинке, механически повторялось и повторялось одно и то же: «Здесь вам не равнина, здесь климат иной…», а затем без всякой логической связи: «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана…» В какую-то минуту даже показалось, что я вот-вот потеряю сознание, вперёд я уже не смотрел, а только под ноги, как вдруг буквально за моей спиной кто-то из наших любителей пива устало выдохнул: «Ух! Пришли, кажется».

Я поднял залитые потом глаза и метрах в ста на возвышении увидел огромную площадку, плотно заставленную зелёными туристическими автобусами.

Въезд на площадку был с дальнего конца, до которого надо было ещё шагать и шагать, поэтому мы поднялись по съезду, который оказался таким крутым, что я его едва преодолел. Пот лил градом, лицо пылало, ноги и руки мелко дрожали, плечи налились свинцовой тяжестью, удары сердца болезненно отдавались в голове.

С нагорной стороны вдоль всей площадки была цепь пахучих кафе. Ассортимент невелик — на мангалах обжаривались соевые сосиски, описанного мною размера шашлыки и початки кукурузы. По отданной команде кто-то ушёл в туалет, кто-то бродил вдоль ларьков, а кто-то стоял у подошедшего нашего автобуса (стоило тащиться!), который, постояв буквально пять минут, ввиду постоянно прибывавших автобусов, отъехал на специализированную стоянку. Выходящий из автобусов народ сначала заполнял гудящую площадь, а потом широким потоком продолжал дальнейшее восхождение. А я думал, что мы уже у цели, хотя отдельные участки стены едва угадывались, теряясь в грязной дымке на вершине далёких гор.

Вскоре двинулись и мы. Сначала вдоль цепи лавок. Потом вдоль горы. И всё круче и круче. Наконец вышли на площадь, похожую на наши базары. Крик стоял несмолкаемый. Когда миновали базар, расположенный не на террасе, а всего лишь на более пологом склоне, вышли к подножию каменной лестницы, ведущей к специализированным подъёмникам — далее за героическое восхождение нужно было платить кому пятьдесят, а кому шестьдесят юаней. Почему такая несправедливость, сбоку окошечка кассы было подробно написано — по-китайски.

Думаете, мы купили билеты и сразу поехали? Как бы не так. Мы ровно сорок минут двигались в галдящей очереди, пока, наконец, не оказались на площадке, с постоянно двигающимися по полозьям пластиковыми сиденьями, как в аквапарках на американских горках, только китайские были примитивнее — просто плоская сидушка, на которую нужно было садиться, как на железные санки с откинутой спинкой, вытянув вперёд ноги и держась за опускаемый через голову обруч. Сцепляемые с цепью, сидушки двигались в два ряда. И начинался подъём через тоннель, для более комфортного ощущения освещаемый участками сначала красным, затем синим, а потом зелёным светом. Всё это хозяйство натужно скрипело, щёлкало, дрожало. Когда вышли из тоннеля, под нами разверзлась пропасть распадка, через который была перекинута на железных сварных конструкциях дорога под навесом, потом нас окружили экзотические деревья и, наконец, мы выбрались на верхнюю площадку. Отбрасывая назад обручи, прямо на ходу с помощью обслуги все вставали.

Теперь мы были у подножия стены. Далее шли древние, выложенные из тёсаного камня лестницы, по которым когда-то подымались на стены воины. Лестница привела ко входу в сторожевую башню. На крышах самых высоких башен когда-то разводили костры, чтобы известить тыл о приближении или об отсутствии неприятеля, что можно было понять по цвету дыма.