Буря (Сборник)

В два часа нам уже предстоял подъём, а в три выезд из гостиницы. Всего за полчаса по ночному Пекину нас обещали доставить до аэропорта. Мы всего-то и успели принять освежающий душ да на пару часов погрузиться в мёртвый сон.

И вот мы уже опять в вестибюле, рядом с нами упакованные в дорогу чемоданы, в специальном чемоданчике камера, штатив.

В половине третьего против стеклянных дверей остановился микроавтобус, из него вышел шофёр и, войдя в вестибюль, глянув на меня, спросил: «Кииф, кииф?» Мы летели именно через Киев, но я всё-таки сообразил, что это не наша машина и отрицательно покачал головой. Микроавтобус отъехал. А без пятнадцати три подъехал старенький, но ухоженный легковой «фольцваген». Из него вышел шофёр и, подойдя к нам с листочком в руках, где были написаны наши имена, помог нам донести и загрузить в багажник вещи. Мы сели в машину. Водитель знаками дал понять, что кто-то ещё должен подойти, и я так понял, что гид. И пока сидели, я успел понаблюдать сцену из тайной жизни ночного Пекина. Кем бы она ни была по национальности, ночную бабочку видно сразу. И появилась она не одна, а в сопровождении молодого человека, который вошёл в гостиницу, а она осталась ждать у подъезда. Через пять минут человек этот, а может быть, уже другой человек вышел, и они, не прикасаясь друг к другу, как ходят только с людьми посторонними, прошли мимо нас и скрылись в темноте двора.

Наконец, подошёл наш гид по имени Саня, и мы двинулись по ночному Пекину. Улицы были пусты и ввиду отсутствия светофоров мы летели без остановок до самого аэропорта.

Подъехали к тому самому терминалу, где по прилёте забрали прибывших из Владивостока.

Гид ввёл нас в здание и, сказав, что ему дальше нельзя, попрощался с нами. По дороге мы успели обменяться визитками.

Далее уже предстояла знакомая канитель по упаковке чемоданов, тут это стоило сто юаней, почти в два раза дороже, чем у нас, затем прохождение через стойки приёма багажа, где нам выдали талоны на посадку, заполнение карточек убытия, щепетильный пограничный контроль (пограничники копались даже в дамских сумочках) и длительное шествие к месту посадки. Можно было не идти, а ехать на горизонтальном эскалаторе, но мы никуда не торопились и не спеша дошли до зала ожидания. Тут ничего подобного нашей беспошлинной торговле не было. На остатки юаней мы выпили по чашке кофе. И, когда пробил час, прошли на посадку в самолёт через такой же, как в Шереметьеве, рукав.

На этот раз самолёт оказался меньших размеров, всего по семь сидений в ряду, три посередине и по два по бокам, экипаж украинский, от которого сразу повеяло родным. Стюардессы прекрасно говорили по-русски, но по громкой связи обращались к пассажирам только на украинском и на английском языках.

Вылетели по местному времени в 6-30, и по местному же прилетели в 10–30, хотя летели на час дольше. На этот раз я перенёс полёт гораздо легче. По прибытии в Киев, буквально за полчаса прошли через стойку перерегистрации и пограничный контроль. Украинский пограничный контроль оказался самым щепетильным: нас не только заставили снять пиджаки, но и обувь, заставив натянуть на носки синенькие больничные бахилы. Посадка была давно объявлена, но мы всё-таки заскочили на пять минут в магазин беспошлинной торговли, чтобы купить на оставшиеся доллары коньяку, ирландского ликёра да коробку шоколадных конфет, дабы восстановить справедливость.

Второй самолёт оказался ещё компактней, всего по три сидения у иллюминаторов. И летели всего час пятнадцать. Приземлились во Внукове. И пока стояли в проходе в очереди на выход из салона самолёта, в голове у меня радостно неслось: «Вот мы и дома!» И пусть даже после Пекина Москва казалась захолустьем, всё-таки это был уже родной, наш собственный «странноприимный дом».