Буря (Сборник)

В окнах дома Елены Сергеевны света не было. Костёр на том берегу чуть тлел и, казалось, вот-вот погаснет.

Увидев меня в испачканной рубашке, бабушка всплеснула руками, а когда услышала о происшествии, чуть не померла со страху. Рассматривая снятую по её приказу рубашку, приговаривала: «Вот паразиты-ти, а! Вот паразиты!.. И брюки сымай». Я снял, умылся и ушёл к себе, а она ещё долго гремела на кухне посудой. Должно быть, сразу решила застирать, высушить и к утру, «до церквы», погладить.

За открытым окном протяжно кричал пивик. Тоскливый зов его отзывался во мне ответной тоской. Когда же наконец истребят с земли всю эту нечисть? Мне страшно было подумать, что могло произойти, не подоспей вовремя Леонид Андреевич. И было стыдно оттого, что не смог защитить. Даже кинуть через себя не сумел, слабак. И я твёрдо решил «качаться»: купить гантели, эспандер. И занятия борьбой продолжить. «И Митьку уговорю. Самому потом пригодится». И я уже представлял прошедшую историю в таком виде. «Хо! Ха! Ху!» — и все трое в отключке. Нож, понятно, у меня в руке. Я стаскиваю со стонущей морды капроновый носок, придавливаю коленкой грудь и тоном киношного монстра говорю: «Ещё раз сунетесь…» И пока не заснул, дрался.

Но это были ещё цветочки.

2

Разбудила меня бабушка. «Встава-а-ай. Пора. Подымайся». Так же поднимала она меня и в детсад, и в школу, и в университет. Не был я только в яслях. Бабушка настояла, когда «робёнок изошёлся соплями». А в детсад меня отдали для ума. Так уже считала мама. И для коллектива. Чтобы не отрывался. Тоже мамины слова. Бабушка против коллектива спорить уже не могла, она на своём горьком опыте знала, что это за зверь такой.

Ввиду того что мы приблизились к самому-самому, позволю сделать философское отступление. Даже если кому не интересно, советую не перелистывать, иначе непонятно будет что к чему.

Мысль эта оформилась во мне по дороге из Великого Врага. А до этого бродила по извилинам воспалённого мозга, когда её даже не просили. Впервые же засвербила после чтения «подложного Капитала» и бабушкиного Остромирова Евангелия. В совокупности, так сказать. А вообще задумываться об этом я начал ещё со школы. Мысль же такая.

Что есть мечта и какое отношение она имеет к судьбам мира вообще и каждого отдельно взятого индивидуума в частности?

Прошу заранее спрятать улыбки, чтобы потом не было стыдно. Мысль потому что глобальная. Я это понял сразу. Для подтверждения сказанного достаточно указать хотя бы на некоторые, начавшиеся от рождества Христова, цивилизации. О допотопном человечестве молчу. Нам о нём ничего неизвестно. И тем не менее считаю, что первой мечтательницей была Ева. Я понял это после проповеди отца Григория. Речь шла о соблазне, первом грехопадении, потерянном Рае, о последствиях, пришедших в мир от первой неосуществившейся мечты. Впервые я был поражён тою мыслью, что, оказывается, мечта и соблазн — одно. Но этого мало! Я понял, что это не просто мысль, а настоящая беда и даже зараза. Целые народы, целые государства заражались этой химерой. А сколько было пролито для достижения очередных химер крови! Судя по запискам отца, несостоявшиеся в египетских пустынях мечтатели заразили очередной мечтой всё современное человечество. И так горячо оно уверовало в осуществление своей мечты, что по всей Европе запылали костры! И это то, что касается мечты вообще. А в частности, кто и каким мечтам только не предавался! Взять хотя бы меня. С детства о чём только я не мечтал. Сначала чтобы заиметь такую же, как в детсаде, «Победу», и это долго было пределом моей мечты. Затем мечтал о двухколёсном велосипеде. Мечтал стать космонавтом, полярным лётчиком, разведчиком, знаменитостью. Мечтал «о ней». И это не предел. Но только после встречи с отцом Григорием я понял, как много значит в планетарном масштабе всего лишь одна свободная от мечтаний личность. Впоследствии это стало для меня руководством к действию. Но по порядку…

По пробуждении я быстро поднялся, умылся, оделся и через десять минут стоял у трамвайного кольца. Прошло десять, двадцать минут. Сестёр не было. Я начал тревожиться. Неужели проспали? Сбегать? Подождать? И решил ещё немного подождать. Но прошло ещё пятнадцать минут, а их всё не было. На службу мы катастрофически опаздывали — пока дотащишься до Верхних Печёр! В восемь часов я понял, что жду напрасно, и хотел вернуться домой, как из проулка выбежали сёстры. Как я и предполагал, проспали. До трёх гадали о вчерашнем, и ни одна не услышала будильник. Первой проснулась Mania. Да и то оттого лишь, что принёсшая молоко соседка забарабанила в дверь.

Поскольку в Печёры мы не успевали, решили ехать в Карповку, в ближний от нас приход, и перешли на автобусную остановку. Через нас в ту сторону, вдоль завода, ходил автобус.

Как же мы потом пожалели об этом! Но, как говорится, что было, то было.