Буря столетия

В кадре появляются руки и снимают наушники. Когда это происходит, МОЛЛИ открывает глаза. Рядом стоит девушка лет семнадцати. ЭННИ немного смущенно улыбается, протягивает наушники.

ЭННИ ХАСТОН. Хотите снова надеть? Они сползли.

МОЛЛИ. Нет, спасибо, Энни. С этими наушниками я всегда засыпаю, и Шуберта слушают мои пломбы.

Она встает, потягивается, кладет наушники на сиденье кресла. Эта часть подвала предназначена для бодрствующих и отделена самодельными занавесками от спальной зоны, которую мы видим в просвет между ними. Все дети уже спят, к ним присоединились и некоторые взрослые.

У одной стены зоны бодрствования – телевизор. Вокруг собралось человек сорок. Кто-то сидит на полу, кто-то – на складных стульях, некоторые стоят сзади.

На экране – размытое изображение диктора с «Канала 7», бангорского филиала Эй-би-си.

Рядом с телевизором, поворачивая из стороны в сторону V-образную антенну в надежде улучшить качество сигнала (боюсь, напрасный труд), стоит ЛЮСЬЕН ФУРНЬЕ, симпатичный мужчина лет тридцати. Один из приятелей ДЖЕКА КАРВЕРА, участвовавших в избиении гомика.

ДИКТОР. На текущий момент буря набирает силу, максимальное количество снега выпадает в береговой и центральной частях штата. Мы на «Канале семь» просто не можем в это поверить, но в Мачайасе уже выпало полтора фута снега… к тому же буря намела огромные сугробы! Видимость нулевая. Зато дороги совершенно пустые. (Смеется.) Только где теперь эти дороги? В Бангоре ситуация ненамного лучше, отовсюду приходят сообщения об отключении электричества. В Брюэре темно, так же как и в Саутвест-Харборе, где с церкви снесло шпиль. Ситуация очень тяжелая, а буря еще не достигла апогея. Вы еще будете рассказывать о ней внукам… а они, скорее всего, вам не поверят. Время от времени мне самому приходится выглядывать в окно новостной редакции, чтобы поверить в происходящее.

В задних рядах стоит УРСУЛА ГОДСО. МОЛЛИ хлопает ее по плечу, и УРСУЛА оборачивается, без тени улыбки.

МОЛЛИ (кивает в сторону телевизора). Что говорят?

УРСУЛА. Ветер и снег, затем снег и ветер. Завтра днем и вечером – то же самое, и лишь ночью буря начнет стихать. Электричества нет от Киттери до Миллинокета. Прибрежные городки отрезаны. Мы, островитяне… Забудь.

УРСУЛА выглядит ужасно. МОЛЛИ это видит. Испытывает сочувствие и любопытство.

МОЛЛИ. Что не так?

УРСУЛА. Я не знаю. Просто предчувствие. Предчувствие беды.

МОЛЛИ. А у кого его нет? Марта Кларендон убита… Ллойд Уишман покончил с собой… Буря столетия у нас над головами… У кого его нет?

УРСУЛА. Я думаю, это далеко не все.

87. ЭКСТЕРЬЕР: РАСКРЫТАЯ ДВЕРЬ СКЛАДА. ВЕЧЕР.

Пару секунд в дверном проеме никого нет, потом в нем медленно появляется КЭТ и останавливается. Широко раскрытые глаза пусты. Между шарфом и шапкой – полоска открытого лица, на щеках – брызги крови. Они напоминают веснушки. В одной руке КЭТ все еще держит трость. Голова волка вновь в крови.

Камера наезжает, когда в глазах КЭТ начинает появляться осознание содеянного. Она смотрит на трость и бросает ее.

88. ЭКСТЕРЬЕР: ТРОСТЬ, ГЛАЗАМИ КЭТ.

Трость лежит у самого порога на снегу, зловеще ухмыляясь волчьей пастью. Серебряные волчьи глаза заполнены кровью.

89. ЭКСТЕРЬЕР: СНОВА КЭТ, НА ПОРОГЕ СКЛАДА. ВЕЧЕР.

Поднимает руки в перчатках к щекам. Потом, что-то почувствовав, отводит и смотрит на ладони. На лице по-прежнему никаких эмоций, она словно под наркозом… или в шоке.

90. ИНТЕРЬЕР: ПОДВАЛ МУНИЦИПАЛИТЕТА, МОЛЛИ И УРСУЛА.

УРСУЛА оглядывается, чтобы посмотреть, не подслушивают ли их. Не подслушивают, но УРСУЛА все равно уводит МОЛЛИ в относительно пустую часть подвала, к лестнице, на всякий случай. МОЛЛИ смотрит на УРСУЛУ, озабоченно и с тревогой. На улице громко завывает ветер. Женщины выглядят маленькими и беззащитными.

УРСУЛА. Когда у меня возникают такие предчувствия, я им верю. За долгие годы научилась верить. Я… Молли, я чувствую, что-то случилось с Питером.

МОЛЛИ (взволнованно). Почему? Кто-то вернулся из магазина? Или Майк…

УРСУЛА. Нет, после восьми часов из той части города никто не приходил, но Майк в порядке. (Видит, что не убедила МОЛЛИ, и с горечью улыбается.) В этом нет ничего сверхъестественного. Я поймала обрывки радиопередач. Один раз говорил Хэтч, в другой раз – точно Майк.

МОЛЛИ. Говорил что? Кому?

УРСУЛА. Без антенны определить трудно. Только голоса. Как я понимаю, они все еще пытаются связаться с Мачайасом.

МОЛЛИ. Раз ты ничего не слышала о Питере, то не можешь знать…

УРСУЛА. Нет… но знаю. Если я уговорю Люсьена Фурнье перестать крутить антенну и отвезти меня в офис констебля на его снегоходе, ты останешься за старшую? Если не обрушится крыша, тебе придется лишь объяснять, что все хорошо, завтрак в семь, и нам нужны помощники, чтобы раздать еду, а потом собрать грязную посуду. На сегодня работа почти закончена, и слава богу. Люди уже начали ложиться спать.

МОЛЛИ. Я поеду с тобой. Здесь оставим Тавию. Я хочу увидеть Майка.

УРСУЛА. Нет. Здесь Ральфи, а там – возможно, опасный преступник.