Буря в полдень

А таких людей было немало. Учителя, не дожидаясь призывов и просьб, сами собирались в пустые школы, приводили в порядок инвентарь, готовились к новому учебному году. Инженеры приходили в горком партии и горисполком, предлагая свои услуги в восстановлении разрушенного энергетического хозяйства (некоторое время спустя был получен энергопоезд, который начал давать немного энергии для Каунаса), взорванных промышленных предприятий, мостов… Трудное положение сложилось с книгами. Из Москвы вернулась часть работников издательства во главе с Игнасом Гашкой. Оказалось, что книг почти нет. Изданные до войны были давно раскуплены. Книги Цвирки, Нерис, Марцинкявичюса, Гиры, Корсакаса, Жилёниса и других литовские фашисты изъяли из библиотек и книжных лавок и, следуя своим наставникам гитлеровцам, уничтожили. В Каунасе действовали несколько книжных магазинов, где можно было найти букинистические книги — их приносили владельцы или новые хозяева квартир… (Позднее у букинистов я находил и книги из своей довоенной библиотеки.) Надо было как можно скорее организовать широкое издание оригинальных и переводных книг — художественной литературы, журналов, учебников, политической литературы…

Но типографии были разграблены гитлеровцами — вывезены лучшие шрифты, машины выведены из строя, отдельные части растащены или спрятаны. Типографские рабочие ушли на другие предприятия, которые обещали им хлеб и заработок.

Лишь постепенно в издательство начали приходить авторы, переводчики, редакторы, корректоры. Я тоже, встретив несколько интеллигентов, ходивших по Каунасу без работы, послал их в издательство, где они в тот же день приступили к работе и плодотворно трудились не один год…

Все больше друзей возвращалось из оккупированной части Литвы, которую постепенно освобождала Красная Армия. Каждому новому человеку мы были рады: семья литовских писателей увеличивалась, а задачи были очень уж большие…

Часто я теперь бывал в Вильнюсе. Все еще не знал, где мне окончательно обосноваться. В старую квартиру возвращаться не хотелось — слишком уж много было связано с ней переживаний. Отыскав свободную квартиру на улице Тауро, я перевез туда остатки мебели из старой квартиры. Увы, потолок здесь был пробит снарядом. Добрый месяц я искал мастеров, которые бы могли заделать дыру. Мастера охотно брали у меня деньги, я угощал их, если удавалось достать, водкой, они все ходили и ходили ко мне, все говорили и говорили о ремонте, о материалах, рабочей силе, даже принесли стремянку, а дыра в потолке зияла по-прежнему… Наконец мы решили, что в Каунасе до поры до времени будет лучше. Республиканские учреждения обосновались в Вильнюсе, и в Каунасе стало легче с квартирами, тем более что город в войну почти не пострадал.

Как-то приехал из Вильнюса секретарь Центрального Комитета КП Литвы Казис Прейкшас и попросил вместе с ним съездить к профессору Пранасу Мажилису. Профессора Мажилиса, одного из виднейших гинекологов Каунаса, в прошлом социал-демократа, человека, сочувственно относившегося к Советской власти, «правительство» Амбразявичюса, как только Каунас заняли немцы, исключило из университета. Теперь он был одним из тех, кто встретил Красную Армию, входящую в Каунас. Мажилис рассказал нам с Прейкшасом о судьбе каунасских профессоров во время оккупации. Мы хотели выяснить, кто из профессуры остался в Литве и мог бы взяться за восстановление Каунасского университета. Мы перебрали целый ряд фамилий, и постепенно становилось ясно, что в ректоры университета лучше всего подошел бы профессор Антанас Пуренас{183}. Этот видный химик был одним из самых авторитетных наших ученых. В годы оккупации он держался достойно, не был причастен к гитлеровской политике. Теперь он жил где-то за Кармелавой, и Прейкшас дал мне свой «виллис», которым правил красноармеец, поручив отыскать профессора и доставить в Каунас. Я быстро разыскал Пуренаса, объяснил ему дело и усадил в открытый «виллис». Красноармеец пустил машину на полную скорость; Пуренас испуганно схватил меня за рукав, умоляя притормозить, но шофер не пожелал изменить привычную скорость, и мы мгновенно оказались в Каунасе. Без долгих упрашиваний А. Пуренас согласился стать ректором и тотчас же приступил к организации университета. Университет получил замечательное помещение напротив Военного музея; здесь когда-то размещалось буржуазное министерство иностранных дел, а в 1940—1941 годах — Центральный Комитет Коммунистической партии Литвы.

Из Москвы пришел сборник наших поэтов, изданный на русском языке, — «Дорога в Литву», я получил и свой первый сборник на русском языке «Родное небо». Всем нам, писателям, находившимся во время войны по ту сторону фронта, это живо напомнило о недавнем прошлом.

Газеты писали, что Красная Армия на северо-западе от Мариямполе подошла к границе Восточной Пруссии. Гул канонады, который был отчетливо слышен в Каунасе, теперь отдалился, — по-видимому, в те места, где расположена моя родина, где живут мои родственники.