Буря в полдень

Кого убивали нацисты? Евреев? Да. Они убили евреев — ученых, врачей, писателей, актеров, рабочих, людей всех профессий. Но не только евреи погибли в Панеряй. Здесь нашли смерть сыновья литовских крестьян, отказавшиеся идти в немецкую армию. Погибли эстонцы и латыши, привезенные со своей родины, погибли польские ксендзы и монахи, которые не побоялись немецкого террора и организовали борьбу за свободу, погибли крестьяне за невыполнение поставок, за то, что воспротивились немцам, сгонявшим их с земли. Погибли целые приюты для стариков и инвалидов — нацисты не считали нужным содержать их. Погибли матери с детьми, схваченные на улице или ночью вытащенные из домов.

Панеряй навеки останется местом огромной, страшной трагедии. Это ужасный памятник, который будет показывать грядущим поколениям, какую «культуру» несли нашему краю заклятые враги литовского народа. Пожары, убийства, дома терпимости, разбой, кандалы каторжника, голод, нагайка и смерть — вот украшение этой «культуры», знакомое всем народам, на долю которых выпало несчастье побывать в гитлеровском рабстве.

Панеряй не единственное место в Литве, заваленное трупами, пропитанное невинной кровью, взывающее о возмездии. Почти у каждого города простирается огромное кладбище. Они будут вскрыты, и мир услышит об адском режиме неслыханного самоуправства, насилия, убийств, которые несчастная Литва терпела целых три года. Мир услышит о тех ужасах, которые перенес наш мирный народ, угодивший в руки садистов.

Красная Армия неудержимо шагает на запад, возвращая Литве и другим народам свободу, желание жить и творить. Она идет на запад, как совесть народа, которая не успокоится до тех пор, пока не будут наказаны все виновники страшных убийств и других преступлений. Она идет с востока, словно восходящее солнце, рассеивая кровавую мглу фашистской ночи, в которой три года раздавались выстрелы и сотни тысяч невинных людей падали в рвы смерти. Там, где появляется армия-победительница, там встают из пепла города, а память погибших поднимает трудолюбивые народы на светлый подвиг близкой и окончательной победы.

НАСТРОЕНИЯ

В Каунасе и Вильнюсе появилось больше людей. Многие вернулись из деревень, из только что освобожденных районов. Они перепуганы, рассказывают о всяких страшных вещах — как укрывались, как гитлеровцы их куда-то гнали, как они сбежали, как погибли знакомые, угодившие в зону боев. Некоторые с первого же дня без колебаний приходили в только что созданные советские учреждения и предлагали свои услуги, — казалось, они искренне ждали возвращения Советской власти и радовались концу оккупации. Другие пытались переориентироваться и корчили из себя страшных врагов гитлеризма. Были и такие, которые, встречая нас, без стеснения поносили Советскую власть. Это особенно любопытная категория людей. Им были не по душе и перебои с продуктами, и отсутствие электричества, и беспорядок в учреждениях, хотя сами они не спешили предлагать свои услуги. Эти люди откровенно считали себя выше других советских наций и без стеснения швыряли в их адрес ядовитые, злобные словечки. Они никак не могли понять, как это Красная Армия, которую презирали еще несколько лет назад, вот-вот окончательно разгромит «непобедимую» гитлеровскую, и объясняли это невероятно большой помощью союзников. Теперь они восхваляли этих союзников, хотя еще полгода назад кричали всякую чепуху о «еврее Рузвельте» и «подлых плутократах британцах». При каждом удобном случае они говорили о ссылках 1941 года и уверяли, что из Литвы в Сибирь будет вывезено все население. Клевету немецкой пропаганды они повторяли с наслаждением, а сами возомнили себя единственными патриотами Литвы. При удобном случае любили поговорить и о «культурности» немцев, о их чисто выбритых (во всяком случае, в начале войны) лицах, о надушенных мундирах. Я помню одну каунасскую дамочку; когда ей кто-то сказал, что гитлеровцы вроде бы расстреляли ее мужа, она ответила:

— Да, это правда… расстреляли. Но, знаете ли, все равно они такие культурные! Кушали апельсины и шоколад… Пили французское вино… И какое обхождение с женщинами!

Вернувшись в освобожденные Вильнюс и Каунас, мы оказались в совершенно другой среде, чем представляли себе из Москвы. Оказалось, что вильнюсцы и каунасцы (в особенности каунасцы) еще выбиты из колеи, что правильное мнение по тому или иному вопросу в их головах перемешано с жуткой чепухой. Некоторые совсем неплохие люди от души удивлялись тому, что Красная Армия никого не вешает, не расстреливает, не пытает маленьких детей и не делает прочих мерзостей…