Буря в полдень

— А если немцы займут Мурманск? — спросил я.

— Не займут, — уверенно ответил он. — А бомб я не боюсь. Все-таки свой город. Там родился, там вырос…

Больно было смотреть, как этот человек здоровой рукой вынул из кармана папироску и кресало, самое обыкновенное, каким люди пользовались в древности. По-видимому, он привык им пользоваться, потому что, несколько раз ударив по кремню, быстро прикурил свою папироску. Со смаком выпустив дым из носа, он продолжал:

— А ведь настанет время, когда мы построим коммунизм… Я его себе представляю так: ешь, кури и пей, сколько душе угодно, — всего вдоволь…

— Примитивно рассуждаете, — прервал его инженер. — Построение коммунизма — не только увеличение производства продуктов… Если бы не война, то и теперь все бы ели, пили и курили, как вы говорите… Вы забываете о духовных потребностях человека…

— Духовных так духовных, — ответил северянин. — Духовные своим чередом…

И они продолжали беседовать, а я смотрел из окна гостиницы и все не мог понять, что же происходит. Вдруг я едва не вскочил от удивления — ведь на улице горят фонари, совсем как в мирное время! Окна большого нового дома напротив открыты, и там в электрическом свете видны люди — одни едят, другие мирно разговаривают, словно и нет войны… Это казалось таким странным и непривычным, что я выбежал на улицу и долго бродил, все не мог налюбоваться картиной освещенного ночного города…

Я находился в столице Удмуртской Автономной Республики, в городе со 180-тысячным населением, в одном из старейших металлургических центров Приуралья. Вспомнилось, что в эти места когда-то сослали видного писателя Владимира Короленко и что он защищал от преследования царизма удмуртов, которых тогда называли вотяками. Это нашумевшее Мултанское дело, по которому удмуртов обвиняли в том, что они приносят в жертву богам живых людей. Главным защитником обвиняемых по этому делу был как раз Короленко. Современный удмуртский писатель Андрей Бутолин рассказал мне, что его отсталый в царское время край за советские годы создал значительную промышленность, поднял свою культуру. У удмуртов — далеких родственников финнов и эстонцев — есть своя небольшая литература. Бутолин подарил мне на память даже свою книгу…

На следующее утро я отправился в Совет Народных Комиссаров Удмуртской АССР, который находился тут же, в центре. Мне надо было выяснить, как добраться до городка Дебесы, где находился детдом, в котором жили дети, эвакуированные из Литвы. Я для того и приехал сюда, чтобы на месте убедиться в том, как живут наши дети, и помочь им — прежде всего питанием. В Наркомате просвещения я познакомился с симпатичной женщиной средних лет, которая оказалась наркомом Еленой Никифоровой. На другой день мы на грузовике, полном людей, выехали вместе с ней в Дебесы.

Ехать было нелегко. Шоферы-мужчины находились на фронте, и старый, не годный для войны грузовик вела женщина. Десятки раз машина останавливалась — то выходил из строя мотор, то грузовик увязал в грязи. Заляпанная с головы до ног грязью, женщина-шофер забиралась под машину и что-то чинила там. Через полчаса, а то и через целый час грузовик снова трогался с места и вскоре опять увязал посреди дороги. Не раз мы, пассажиры, выскочив из кузова, выталкивали общими силами грузовик из ямы. Изредка мы останавливались передохнуть в удмуртских деревнях, чистых и аккуратных, где вдоль дороги стояли просторные деревянные дома. Вокруг простирались поля и леса — высокие ели и сосны, провозвестницы недалекой сибирской тайги…

Наконец-то мы добрались до Дебес, опрятного и живописного городка. Здесь тоже все было по-летнему зеленым. Детдом обосновался в просторном деревянном здании.

Когда началась война, дети были у самой германской границы. Они взяли с собой очень мало — одеяльце, пальто, любимые книжки. Покидая Друскининкай, они видели, что немцы уже переправляются через Неман. Они бежали под обстрелом вражеских самолетов. Поезд шел через горящий Вильнюс, через разрушенную Науёйи-Вильню. Десятки раз останавливался, когда появлялись самолеты. Десятки раз дети прятались в лесу. Они видели объятый пламенем Минск. Столкнулись с войной лицом к лицу, увидели звериное лицо фашизма…

Их приютила братская республика, о которой раньше они ничего не знали, приняла их как своих детей. Кругом леса, леса, леса. Зеленые холмы, как в Жемайтии или в Вильнюсском крае. В глубоких долинах текут спокойные удмуртские реки. В лесах поют птицы и цветут необозримые поляны земляники.

В Дебесах, где в царское время была одна-единственная русская начальная школа, теперь действовали две средние школы и педучилище с удмуртским языком преподавания. В районной библиотеке — 13 тысяч томов книг. Новая, красивая больница… У детдома сосны — удмуртские, не такие, как в Литве.