Буря в старом городе (СИ)

Мирослав осторожно тронул тяжёлую обложку. Он неплохо знал немецкий, но книга была написана каким-то невыразимо древним и сложным языком, поэтому Мирослав просто листал страницы. Его особенно привлекла пентаграмма с вписанной человеческой фигурой. Он где-то читал, что это означает пять элементов, то есть — четыре стихии: Огонь, Вода, Воздух, Земля, а также Дух или Эфир. Это изображение знака «микрокосма» у оккультистов.

Мирослав вспомнил «Фауста» Гёте. Там пентаграмма была защитой от злых духов.

На одной из страниц он увидел изображение бородатого человека. Из широко расставленных глубоких глаз выходили лучи. Человек на картинке шевельнулся, лучи проникли в тело Мирослава, и он ощутил, что падает в какую-то бездну, наполненную миллиардами человеческих голов, взиравших со всех сторон. Все они гудели, шипели и кричали. Внезапно сотни рук указали ему на заносящийся над ним кинжал, Мирослав закричал и… проснулся.

…Он с усилием стал разминать онемевшее тело.

Утро лило в окно ласковые лучи. Книга лежала на полу.

* * *

Лето будто решило напомнить о себе — густое марево духоты в эти последние дни августа повисло, сдавленное стенами домов.

Но поздним вечером духота отступила. Раскалённый воздух сменился приятной прохладой. Повеяло ароматами приближающейся осени.

Тёмно — зелёные деревья неслышно колыхали листвой и, казалось, под потоками воздуха подрагивают звёзды и застывшая в облачной дымке луна.

Подсвеченные облака медленно укрыли ночное светило, дав работу тусклым фонарям, освещавшим усталые клёны, белые скамейки и тяжёлые гроздья чёрного винограда, каким всегда славилась Гребовка.

Он медленно шёл по аллее, чувствуя на себе множество напряжённо следящих глаз, как живых, явленных миру на какой-то срок, так и потусторонних, чья жизнь длинна и непонятна. Где-то далеко заливались трубы, тренькало банджо, а потом всё стихло. Вдруг завелись собаки — визг и писк, рычание перешли в вопль, затем в лай. Далее последовал шелест бегущих животных, и опять всё затихло.

Мирослав вздрогнул — казалось ожило дерево. От него отделился долговязый человек.

Мирослав сжал ручку чемоданчика. Он узнал этого высокого человека с желтоватыми усиками на мрачном лице и опущенными уголками губ — одного из шайки Мачки.

— Вечер добрый, господин Липский. Куревом не угостите?

Мирослав достал портсигар. Долговязый жадно закурил, сложив ладони куполом над крохотным пламенем зажигалки.

— То что обещано — с вами? — спросил он, выпуская дым, окутывая Мирослава табачным запахом.

Мирослав подтвердил:

— Со мной. И учтите, если вы захотите насильно отнять книгу — ничего не выйдет! Этот чемоданчик вам не открыть. Поэтому, сначала — Виола. Отпустите её — тогда получите всё, что нужно.

Шимон улыбнулся лошадиной улыбкой.

— Пан Мачка велел для начала показать её. Но отпустим её тогда, когда вы передадите нам книгу.

— Я хочу видеть её, убедиться, что она здесь и с ней всё в порядке.

Долговязый легко свистнул. Медленно, визжа колёсами, по аллее подъехал знакомый катафалк. Кони, ударив копытами, остановились. На козлах сидел усатый Войтех с неизменным моноклем, сверкающим в глазу, одетый в сюртук и полосатые брюки

— Ну что, Шимон, всё по плану? — спросил он.

Долговязый Шимон махнул рукой и крикнул:

— Показывай!

Войтех слез и открыл дверцу.

Выглянула Виола — при свете фонаря её лицо было бледным и растерянным.

— Господи, Мирослав! Что они хотят от тебя, милый?

— Всё будет хорошо. Спокойно жди, — ответил Мирослав, с усилием сдерживая себя.

Лицо Виолы исчезло.

— Это всё, Липский. Болтать будете после. А сначала дело, — промолвил Войтех.

Из катафалка выбрался горбатый карлик. Он был в плаще почти до самых пят и в большой круглой шляпе.

Войтех предложил:

— Гвельф, объясни ему всё.

Горбун процедил тонким голосом:

— Как видите ваша дама в целости и сохранности. Пойдёмте теперь, покажите свою добычу…. Если всё будет в порядке — получите свою милку.

И его звонкий смех рассыпался по парку.

— Зачем куда-то идти? Давайте здесь…, - предложил Мирослав.

Его перебил Шимон:

— Здесь темно и неудобно. Там дальше имеется беседка и скамья. Там мы всё и посмотрим.

Они зашагали по аллее к небольшому строению на пригорке, утопавшему в тёмной зелени.

Бледные лунные потоки просеивались сквозь тополиную листву.

Впереди шёл горбатый Гвельф, неся зажжённую лампу.

Старинная беседка оказалась полуразрушенной и увитой плющом. Вокруг холодно синела ночь. Внизу, за кустами, у самого подножья склона, слышался тихий плеск ручья. Его перебил хриплый звук саксофона — далёкий и безнадёжный.

На стекле керосиновой лампы виднелся чёрный язычок копоти.

— Ну и что там? — спросил горбатый Гвельф, кивая на чемоданчик.

Мирослав какое-то время размышлял, потом вынул ключ.

— Только давайте без фокусов…

— Открываем! — громко скомандовал Шимон.

Мирослав щёлкнул ключом. Под лучи фонарей явилась шкатулка.

Далёкий саксофон умолк. Книга в шкатулке казалось чёрной бездной, ведущей в преисподнюю.

— Есть! — очарованно прошептал Шимон и вынул книгу. — Хорошо! Пан Мачка будет доволен.

Выпуклые глаза Гвельфа блеснули зелёным: