Буря в старом городе (СИ)

Я шёл по дорожке сада и остановился подле каменной беседки. Своды её подпирали фигурки изящных граций. На садовом столе лежала открытая книга, её листы были влажны от дождя или ночной росы. Я было потянулся к книге…

И тут кто-то поприветствовал меня. Я обернулся. Передо мною стоял стройный, подтянутый человек в современном городском костюме. Как выяснилось, это и был хозяин дома — Просперо Висконти. Никакой длинной седой бороды, колпаков и мантий, расшитых звёздами, не было. Да и стариком он не был. Это был моложавый, ещё крепкий мужчина лет пятидесяти с благородным лицом, украшенном аккуратно подстриженной округлой бородкой. Ничто не выдавало в нём бывшего южанина, скорее наоборот — он был голубоглаз, немного бледен. В бороде и в волосах блестела благородная седина.

Мы познакомились, разговорились. Но это был больше вежливый разговор хозяина с гостем, чем друзей — слишком далеки мы были друг от друга…

… Более подробная беседа состоялась уже под вечер. Мы сидели в саду, пока Виола и Ганс, вместе со служанкой Гражиной, готовили ужин.

По просьбе Просперо Висконти я подробно рассказал об обстоятельствах знакомства с Виолой, о злоключениях с Мачкой.

Просперо поблагодарил меня за спасение дочери. Я, в свою очередь, спросил, известно ли ему что — либо о гибели барона Габора и полицейских. Ведь из-за всего этого я сам чудом остался жив и едва не угодил в тюрьму.

— Да, моя вина здесь безмерна, — тяжело вздохнув, медленно промолвил Просперо. — Не уследил. Стихия вышла из — под моего контроля. Обычно я никогда об этом не рассказываю. Но вы другое дело. Вы близкий друг моей дочери, я обязан вам её спасением. Вам я расскажу… Но сначала небольшое предисловие, оно должно всё прояснить.

Как вы знаете, с юности я был склонен к наукам. Я считал, что они существуют, чтобы помочь улучшить человека, усовершенствовать его, увеличить его силы.

С целью овладеть тайнами магических знаний я ездил в Тибет и в Индию. Здесь из газет я узнал о таинственном снежном человеке, которого видели жители непальского селения Кумджунг. Я и раньше интересовался йети, о нём писал ещё Линней.

На те средства, что у меня были, мне удалось организовать экспедицию в горы. Это был очень трудный путь. Селение расположено на высоте около четырёх тысяч метров, у подножия священной горы Кхумбила. Когда я с моими спутниками добрался до места, то стал расспрашивать местных жителей шерпов о йети. После опросов я понял, что это очень крупный обезьяночеловек, обладающий громадной силой. Мы долго блуждали по горам, долинам и ущельям в его поисках.

Как-то ночью на привале мы сидели у костра. Съели наш нехитрый ужин, а потом уснули. Пробудились среди ночи оттого, что наши собаки стали выть, а потом подняли неистовый лай.

И что мы увидели? При свете луны на скале стоит огромный человек. Одна из наших собак бросилась на него, и он одним ударом палицы сломал ей хребет. _к_н_и_г_о_ч_е_й._н_е_т_ Собака отчаянно завизжала. Один из моих спутников не удержался и выстрелил в ночного гостя. Тот упал со скалы в расщелину и сильно расшибся. С большим трудом мы вытащили его, подлечили раны. Затем крепко связали и доставили в город. Там я стал изучать его.

Найденное нами существо было мужчиной, с виду ещё молодым, очевидно жившим в горных пещерах. Телосложение этого дикаря было крепким, на длинных руках и ногах видны хорошо развитые мускулы. Форма черепа округлая, покатый лоб, массивная нижняя челюсть. На теле — с густой волосяной покров. Усы и борода у него были, но очень редкие и короткие.

В общем, мне удалось доставить этого йети в Европу и долгое время прятать от общественности. Конечно, без проблем не обошлось. Этот дикарь старался вырваться, а когда освобождался от пут, то крушил всё не свете. Он был явно опасен, я же пытался очеловечить его. Действовал я и гуманными методами, и с помощью психологии. В конце концов мне пришлось провести несколько хирургических операций. Удалось добиться снижения его агрессивности, приручить, превратить его в верного слугу, научить кое-каким манерам и речи. Я назвал его Калибаном. Это от слова «каннибал», так в старину называли племена караибов.

Калибан с трудом научился говорить. Одетый в простую городскую одежду, весь в шрамах, этот мой слуга напоминал неотёсанного жителя какого-то глухого села, кем-то хорошенько избитого. Меня Калибан ненавидел, но боялся и подчинялся. Он не раз поднимал против меня бунт, но всякий раз я утихомиривал его с помощью изобретённого мною ружья, бьющего на расстоянии сильным электрическим разрядом.

Так в жизни случилось — мне выпало счастье стать отцом. Я спас и удочерил девочку, рождённую Джулией Риччи. Она желала, если родится девочка, назвать её Виолой. Мне нравилось это нежное, музыкальное имя, и я его оставил для дочери.

Нам пришлось уезжать из родных мест. Калибан нам очень помог, когда нужно было переселяться в Прагу, на эту околицу, в Тухомержице. Он — и носильщик, и рубщик дров, и нянька для малышки Виолы, которую он очень полюбил, называл её «госпожой» и «повелительницей».