Буря Жнеца

Капитан с неожиданной вежливостью взял бледную женщину под руку; кажется, он даже шепнул ей на ухо нечто, принятое с усталым кивком. Глаза Трайбана Гнола сузились. Нет, он не доверяет новому финеду. Был бы здесь Сиррюн…

Удаляясь с арены, канцлер бросил последний взгляд на жалкую фигуру, что лежала на кровавом песке. «Мертв. Он действительно мертв.

Я всегда верил, что это будет именно Карса Орлонг. Да, верил!»

Он испытывал искушение вернуться на песок арены и встать над телом Рулада Сенгара. Плюнуть в лицо Императору.

«Нет времени. Удовольствия – на потом.

Клянусь, что сделаю это».

***

Каракатица позвал взмахом руки. Скрипач и остальные солдаты его взвода присоединились к саперу на пересечении коридоров.

– Это главный проход, – заявил Каракатица. – Ничто иное.

Скрипач кивнул. Коридор изящно украшен и впечатляюще широк, на сводчатом потолке светятся золотые листья. Вокруг никого. – Тогда где стража, и куда именно нам идти?

– Без понятия. Но думаю, что налево.

– Почему?

– Неясно. Разве вот потому, что все, кого мы перехватывали, стремились именно в том направлении.

– Хорошая причина. А может, они хотели выбежать через заднее крыльцо? – Скрипач утер пот со лба. Ох, это была кровавая баня, но он позволил солдатам всё, не обращая внимания на сердитые взгляды Быстрого Бена. Проклятый Верховный Маг и его нос по ветру – и откуда же у него такая магия? Быстрый никогда не владел ничем даже отдаленно напоминающим…

Он оглянулся на Ежа.

Старый добрый Еж. Не старше, чем в последнюю их встречу. Боги, это кажется нереальным. Живой, дышащий, пердящий… Он протянул руку и отвесил приятелю затрещину.

– Эй, ты чего?

– Ничего. Я уверен, что задолжал тебе одну.

– Кто спас тебе жизнь в пустыне? А под городом?

– Видеть духов – не к добру, – отвечал Скрипач.

– Худ, белая борода делает тебя древним старцем. Сам себя видел, Скрип?

«Ох, не надо».

– Эй, все зарядили арбалеты? Хорошо. Веди, Каракатица, но осторожно и медленно. Понял?

Пять шагов по коридору… в правом проходе замелькали фигуры… Резня началась снова.

Тарр первым заметил старика, что был во главе. Если бы не заметил его – выстрелил бы в любого другого. Стрела глубоко погрузилась в череп старика, прямо в середину левого виска. Из правого виска брызнули осколки и кровь.

Еще не менее двух стрел попали в тощее тело, заставив его завертеться. Потом старик упал.

Горстка стражников, что шли за ним, попятилась. По меньшей мере двое приняли защитные стойки, и Тарр вдруг рванулся к ним, вытаскивая меч и выставляя щит. И столкнулся с Кораббом, сделавшим то же самое. Выругался, потому что тот оказался впереди.

Тарр воздел меч – им вдруг овладело жгучее желание срубить ублюдку голову – нет, лучше заняться врагами…

… но враги бросали оружие и отступали в коридор.

– Ради милостей Худа! – заорал Быстрый Бен, хватая Тара сзади и отпихивая Корабба. – Они сдаются, черт подери! Хватит резать кого попало!

Из группы летерийцев кто-то сказал по-малазански: – Мы сдаемся! Не убивайте нас!

Голоса оказалось достаточно, чтобы их охладить. Тарр повернулся и поглядел на Скрипача.

Чуть помедлив, сержант кивнул: – Возьмите их в пленники. Пусть проведут в проклятый тронный зал.

Улыба подскочила к трупу старика и начала срывать роскошные перстни.

Летерийский офицер вышел с поднятыми руками. – В тронном зале никого нет, – сказал он. – Император мертв – его тело на арене…

– Тогда ведите нас туда, – потребовал Быстрый Бен, сверкнув глазами на Скрипача. – Я хочу лично убедиться.

Офицер кивнул: – Мы только что оттуда, но как скажете…

Скрипач махнул солдатам, приказывая идти, и зловеще улыбнулся Улыбе: – Сделаешь это потом, солдат…

Она оскалилась, словно собака над добычей; затем вытащила нож и двумя решительными взмахами отрубила холеные руки старика.

***

Тралл Сенгар ступил на песок арены. Он не отводил глаз от тела, лежащего в дальнем конце. Блеск монет, неловко откинутая голова. Он медленно шел вперед.

В коридорах и палатах Вечной Резиденции царит хаос. Позже он попытается отыскать родителей… хотя он не верил, что найдет их. Они ушли со всеми остальными Эдур. Назад, на север. На родину. Итак, и они в конце концов бросили Рулада, младшего сына.

Почему же он не шевелится? Почему не возвращается?

Подойдя к Руладу, он опустился на колени. Положил копье. Нет руки, нет меча.

Он протянул руку и поднял голову брата. Тяжелая. Лицо столь изуродовано шрамами, столь искажено болью, что его трудно узнать. Положил голову себе на колени.

«Уже дважды я делаю это. И снова лицо брата остается слишком застывшим. Слишком безжизненным. Это так… неправильно».

Как-то он попытался в последний раз урезонить младшего брата, воззвать к тому Руладу, какого знал раньше. До всего… До того дня, когда в глупом, но вполне понятном рвении брат схватился за рукоять найденного в ледовых полях меча.