Бурят (СИ)

Правда и людей, умеющих с этой гадостью работать без существенного ущерба для собственного здоровья, было не то чтобы очень много, так что в процессе заполнения хранилищ «несчастных случаев» произошло немало — хорошо еще, что без летальных исходов. Зато народ в республике теперь был убежден, что уж с голоду им пропасть уже не дадут — а спокойный народ и работает спокойно и качественно. А еще почему-то при этом работает и очень быстро.

Настолько быстро, что Сергей Петрович Бобынин запустил первую домну уже в середине ноября. Правда тут ему и Френчи очень сильно помог, выстроив три каупера сначала для печи Сергея Петровича, а свои «отложил на потом». Но уже эта домна позволила заметно ускорить «технологический прогресс» в Забайкалье: все же за сутки из чугуна, производимого этой домной, в конвертерном цехе изготавливалось чуть больше ста двадцати тонн стали. Причем стали весьма неплохой: в выстроенной в полусотне верст от Петровского Завода небольшой домне, поставленной на указанном Николаем Павловичем месторождении, за те же сутки выплавлялось и около десяти тонн зеркального чугуна. Так что запущенный в Красном Камне американский прокатный стан производил рельсы весьма качественные. То есть Краснокаменский завод кроме рельсов ничего больше и не производил пока, но во-первых, технически подкованный народ осознал, что «прогресс не останавливается» и бросился придумывать всякое полезное в расчете на продукцию следующих печей, а во-вторых и население сопредельного государства увидело, что оно — государство это вместе со всем своим населением — тоже в стороне от прогресса не остается. Потому что из этих рельсов начала прокладываться дорога от Верхнеудинска до Угры.

Железнодорожный инженер Ливеровский за прошлое лето не только успел эту дорогу спроектировать, но и подготовить насыпь от Верхнеудинска до заимки Луг возле Селенги, где он планировал следующим летом воздвигнуть мост через реку. Настолько подготовить, что там осталось лишь рельсы положить на уже отсыпанный и укатанный щебеночный балласт. Насыпь до моста через Оронгой (даже и без балласта) он достроить не успел, зато успел мост через Оронгой поставить. Еще — это уже силами и местных мужиков, и монголов, принявших активное участие в постройке — было подготовлено «нижнее строение пути» от лежащей на границе деревни Кирилловка самую малость меньше чем на полсотни верст в сторону Гусиного озера. И чуть больше чем на двадцать верст вдоль Селенги по ту сторону границы.

Александр Васильевич был абсолютно убежден в том, что к следующей осени дорогу до Угры он строить закончит, однако не совсем понимал, ради чего она вообще строится. Конечно, прокатиться между двумя столицами за световой день — это здорово, но пока все потребности в перевозках полностью удовлетворяли довольно немногочисленные торговые караваны, таскающие товары во вьюках. Правда Николай Павлович уже ему нарисовал на карте продолжение этого маршрута — но оно выглядело и вовсе бредом каким-то. Тем не менее работа была интересной, и, судя по всему, весьма важной: стали и чугуна в республике на очень многое не хватало, однако первым делом стали выделывать именно рельсы…

А вторым делом стали производить трактора. То есть к началу декабря закончилось обустройство новых цехов тракторного завода, была запущена новая литейка — и выпуск тракторов приблизился к десятку в сутки. То есть около десятка в день делалось, а в поселке заканчивали отделку выстроенных за лето жилых домов, в которых предполагалось поселить рабочих, обеспечивающих работу завода в три смены. В принципе можно было и побыстрее жилье закончить, людей поднабрать и работу завода в три смены устроить — но пока это было просто рано: заводу металла на трехсменную работу не хватало. И на двухсменную — тоже…

Тем не менее трактора выпускались, и пейзанское население успело оценить качество их работы. Населению этому не нравилось, что избытка керосина для тракторов не было: его, керосин этот, привозили аж из Америки, и весь для тракторов и использовали — а на осветительные цели керосина практически не оставалось, да и спереть его на тракторных станциях было почти невозможно. То есть в принципе возможно, однако желающих это проделать почти не находилось: суровые Забайкальские законы не смягчались необязательностью исполнения, а за кражу чего угодно (кроме небольшого объема продуктов явно голодающим человеком) наказание состояло в принудительных работах не в самых радостных климатических условиях. А конкретно за бутылку керосина человека отправляли «в каторжные работы» где-то на полгода. Причем работы были по-настоящему каторжными…