Буридан

— Прощайте, друзья, — сказал Ланселот Гийому и Рике.

— Как это — прощайте?..

— Да, я ухожу. Как-то здесь скучно. Надоело уж смотреть на физиономии всех этих карликов, горбунов, слепых и одноруких; хочу вблизи увидеть лицо короля, а потому сейчас же отправляюсь в Лувр.

— Да он с ума сошел! — воскликнул Рике.

— Если только немного, — промолвил Ланселот, — хотя и этого, надеюсь, будет достаточно, чтобы меня взяли на должность шута.

И он ушел, ничего больше не объясняя.

Выйдя на улицу Святого Спасителя, Ланселот решил сначала направиться к улице Тирваш, так как желал по пути сделать небольшую остановку у Кривоногого Ноэля. Бетюнец миновал границы королевства Арго, улица перед ним казалась совершенно спокойной. За окнами одного из кабачков Ланселот углядел пятерых или шестерых лучников, которые играли в кости, но те, похоже, его не увидели.

Бигорн потер руки и радостно продолжил свой путь.

Он и не заметил, как какой-то толстяк с довольным лицом окинул его быстрым взглядом и вошел в кабачок, где находились лучники.

— Ну, — говорил себе Ланселот, — и где часовые? Где патрули? Решительно, из этого Двора чудес выйти легче, чем можно было подумать!

Внезапно он расхохотался.

— А как же достойнейшие Симон Маленгр и Жийона? Мои замечательные друзья, коих я позабыл в том доме, что сам же им великодушно и предоставил. Черт! Только бы не умерли с голоду!.. В сущности, если и умрут, такая смерть — ничем не хуже других! Неважно, я обязательно…

— Стой! — произнес рядом с ним чей-то голос.

Ланселот Бигорн вздрогнул и попытался убежать. Но его уже держали крепкой хваткой несколько могучих ребят. Мгновение — и руки его оказались связанными за спиной. Лицо бетюнца исказила гримаса отчаяния.

— Если Маленгр и Жийона умрут оттого, что им нечего будет закинуть себе в глотку, то я рискую умереть с петлей на шее! Что ж, каждому — своя смерть!..

— Следуй за нами! — проговорил грубо тот же голос.

— Гм! И куда же, мой добрый господин?

— Там узнаешь. Пошел!..

Ланселот Бигорн увидел, что всякое сопротивление бесполезно. Он был окружен лучниками, которые тумаками и тычками гнали его к неизвестному месту назначения, где, — Ланселот это прекрасно понимал, — его ждала камера, снабженная крепкими засовами.

Прежде всего несчастный Бигорн предался размышлениям, скорее меланхоличным.

— Черт возьми! Вот же незадача: когда уж казалось, что здесь и вовсе нет патрулей, взял — да и на один из них напоролся! Надо же быть таким ослом!

Какое-то время он шел молча, повесив нос и о чем-то глубоко задумавшись.

Уныние длилось недолго.

Вскоре он поднял голову и принялся разглядывать сопровождавших его людей. Лукавая улыбка скользнула по губам Ланселота. Патрульными, которые его арестовали, командовал один из сержантов Шатле. У этого сержанта, шагавшего рядом, была простодушная и веселая физиономия, что, похоже, пришлось пленнику весьма по душе. Изучив как следует этого человека, Бигорн заговорил с самой вежливой улыбкой:

— Осмелюсь повториться, господин, и спросить, куда все же вы меня ведете?

— Да какая тебе разница, чертов бродяга! Куда бы мы ни шли, тебя там все равно ведь ждет виселица!

— Мне это известно, любезный господин, потому-то я и хотел узнать, какой дорогой вы меня ведете… чтобы выбрать самую долгую… если это возможно.

— Часом позже, часом раньше, но твоя мерзкая туша все равно будет болтаться на крепкой и хорошо смазанной салом веревке.

— Разумеется!.. Но я ей весьма дорожу, этой мерзкой тушей, как вы ее называете, и хотел бы, чтобы она оказалась там как можно позже, тем более что болтаться на веревке — упражнение не из приятных. Поэтому спрошу еще раз: так куда же вы меня ведете?

— Шагай давай. Сам увидишь, когда придем, — промолвил сержант, который был так доволен своей добычей, что не сдержался и громко рассмеялся.

— Вы меня огорчаете, господин, — проговорил Ланселот с преисполненным учтивости достоинством, — по вашему искреннему и открытому виду, по вашей живой и умной физиономии я уж было подумал, что вы — человек великодушный, но вижу, что ошибался, и вам незнакомо то чувство, которое зовется признательностью. Так как вам следовало бы быть мне признательным.

— Мне следовало бы быть тебе признательным? С чего бы это?.. — изумился сержант, ошеломленный, но польщенный таким потоком комплиментов.

— Разумеется, — продолжал Бигорн, не выходя из своего спокойного состояния, — разумеется. Разве вы не должны мне десять экю?

— Полно, милейший! Уж не сошел ли ты с ума? Я тебе должен десять экю?.. И за что же?

— Это проще простого!.. Тому, кто меня арестует и препроводит в надежное место, господин прево либо монсеньор граф де Валуа выплатят вознаграждение, которое я оцениваю в двадцать экю, так как я — добыча важная и ценная.

— Так оно и есть, — промолвил сержант, смягчаясь.

— Следовательно, вы могли бы — в благодарность за ту сумму, которую я вам принесу — указать мне место, в которое меня ведете.

— Гм! — пробормотал сержант, все еще колеблясь. — А зачем ты хочешь его узнать?