Буридан

— Моего первого любовника звали Ангерран де Мариньи, вторым же был граф Карл де Валуа, брат Филиппа, дядя моего мужа короля Людовика!..

И тогда он, Валуа, присоединится к Мариньи в недрах Тампля.

Нужно было любой ценой помешать этому процессу. Нужно было любой ценой отговорить короля от новых бесед с Маргаритой. Валуа, который дрожал все те часы, пока Людовик находился в Большой башне Лувра, вздохнул от облегчения, когда весь вид короля дал ему понять, что Маргарита его еще не выдала. Но в то же время он думал о том, как убедить Людовика в политической нецелесообразности подобного процесса. В этот момент король повторил:

— Говорю тебе, королева умрет, а возможно, и уже умерла.

— Но как, сир?..

— Я оставил ей яду.

Валуа с трудом сдержал крик неистовой радости, что рвался из его груди. Спасен! Он был спасен! Больше ему не нужно было опасаться того, что Маргарита его выдаст!

— Сир, — промолвил он, — в поразившем вас ужасном горе, я обязательно найду способ вас утешить.

— Я не нуждаюсь в утешении, — сказал король голосом столь спокойным и мрачным, что Валуа был тронут.

Он посмотрел на короля и про себя отметил: «Полноте, долго он не протянет, все идет лучше некуда!.».

— Сир, — произнес Валуа уже вслух, — кто-то же, однако, должен заниматься государственными делами. Предвидя, что у короля будут сегодня другие заботы, я взвалил на себя те срочные дела, которые нельзя было отложить на завтра.

— Спасибо, мой славный дядюшка, — кивнул Людовик. — Твоя преданность мне особенно дорога в этот момент.

— Поэтому, — продолжал Валуа, — я приказал закрыть на весь день все городские ворота; впрочем, ночью, в качестве компенсации, они, напротив, будут открыты для любого желающего. Я надеялся схватить Буридана.

— Все, что ты делаешь, ты делаешь совершенно правильно. Но этого Буридана схватили?..

— Нет, сир!.. Я ошибался.

Людовик покачал головой, на какое-то время задумался, а затем добавил:

— Если его все же поймают, я хочу, чтобы его доставили сюда, слышишь, и не причиняли ему никакого вреда.

— Хорошо, сир! — отвечал удивленный Валуа.

«Возможно, хоть Буридан меня утешит!» — промелькнуло в голове у Людовика.

Валуа же, в свою очередь, думал:

«Не волнуйся, глупец, ему и не причинят никакого вреда; всего один удар кинжалом — и он умрет сразу же и безболезненно!.».

— Сир, — проговорил граф, — если король позволит, мне нужно возвращаться в Тампль, так как у нас важные узники, предатель Мариньи, не говоря уж об этом Готье д'Онэ, и я всегда с тревогой думаю, как бы в мое отсутствие.

— Ступай, мой славный Валуа, ступай.

Граф поклонился с улыбкой удовлетворенной ненависти. Валуа, который после разговора со Страгильдо явился в Лувр, чтобы узнать, что будет с Маргаритой, теперь уже успокоенный, спешил вернуться в Тампль, так как приближался час, когда ему нужно было отправляться на Монмартр. Попрощавшись с Людовиком, он направился к двери, но тут другая мысль заставила его побледнеть и резко остановиться.

Королева держала при себе девушку, которая была не только ее любимой служанкой, но и наперсницей! Маргарита, несомненно, должна была поручить этой Жуане отомстить за себя! Вот почему королева все еще его не выдала!.. Его выдаст Жуана, уже после смерти королевы!

Валуа был человеком осторожным. Даже допуская, что он может ошибаться, он был решительно настроен выбросить из головы эту новую причину беспокойства. И это было так просто! Для этого нужно было всего лишь устранить Жуану!

— Сир, — сказал он, возвращаясь назад, — рядом с королевой находится одна молодая женщина, которая давно уже ей прислуживает и знает все ее страшные тайны. Это была превосходная мысль, сир, — принести королеве яд; так мы сможем сказать, что Маргарита Бургундская умерла от лихорадки, и народ не узнает, что король стоял перед ужасной необходимостью приговорить к смерти уличенную в адюльтере королеву.

Каждое из этих слов острой болью отзывалось в сердце несчастного молодого человека, который уже начинал задыхаться, но Валуа специально обострял эту боль.

— К несчастью, эта женщина, эта служанка может, даже, вероятно, захочет все рассказать, и тогда люди все же узнают, что супруга короля была развратницей. Эта женщина, сир, заговорить не должна.

Людовик поднял на дядюшку — поистине палача в эту минуту — искаженное лицо и пробормотал:

— Делай все, что пожелаешь, ради моего блага и блага королевства… Валуа только это и требовалось. Он удалился, улыбаясь. Людовик X остался наедине со своими мрачными мыслями и глубочайшим отчаянием: он начинал умирать.

XXV. СУДЬБА ЖУАНЫ