Буриданы. Европа

На секунду мелькнул Длинный Герман с презренным сине-черно-белым флагом – не нравится красный цвет, господа буржуи, напоминает о ваших преступлениях? Ну так живите под своими траурными тонами! Кингисепп вдруг почувствовал огромное моральное превосходство над всеми эти пятсами и тыниссонами, которые отобрали власть у немцев только для того, чтобы сесть на их место, на диваны и кресла, замаранные кровью пролетариата. Что можно обойтись вообще без господ, это в их жалкие умишки не вмещалось – люди прошлого, что с них взять. Было сладостно сознавать, что будущее за твоими идеалами, что настанет время, когда на всем земном шаре не будет бедных и богатых…

«А будут только бедные», – сказал Пээтеру его главный враг, внутренний голос.

«Молчать, мерзавец, не видишь, я работаю!» – скомандовал Пээтер, но ход мыслей был нарушен, он положил шариковую ручку на стол, снял с термоса крышку, вытащил пробку, налил в стакан горячей воды, добавил пару ложек рябинового варенья из банки, размешал и глотнул. Напиток получился приторный, но что поделаешь, брусничного варенья в островном магазине не продавали – правда, на Рухну росла в изобилии натуральная брусника, холмы были прямо-таки красными, но чтобы она превратилась в варенье, сначала надо было отправиться к ее зарослям и довольно долго горбиться, а это Пээтеру было лень, он предпочитал спокойную жизнь.

Сквозь форточку в комнату проникал лай деревенских дворняжек, потом к нему добавился шум мотора. Грузовик, подумал Пээтер машинально. Точно, как в сценарии. Интересно, куда он едет, на аэродром, что ли, встречать самолет? Автобуса на острове не было, не говоря о такси, их заменял ГАЗ, с каким именно серийным номером, Пээтер не знал.

Когда этот шум стих, тишина все же не наступила, поскольку за забором закашлял еще один агрегат – сосед Ээспаев завел трактор. Куда он собирался, на пастбище или проверять мережи для угрей, было трудно сказать, скорее, все-таки первое, хотя точно так же Ээспаев мог держать путь, например, в воинскую часть, если ему понадобилось что-то купить, продать или обменять – на острове в изрядной степени действовало натуральное хозяйство.

Ладно, последнее усилие, решил Пээтер, взялся за ручку и сосредоточился, чтобы снова вжиться в 1922 год.

Городские дома остались позади, неужели они собираются отвезти меня на границу и обменять на какого-то белогвардейца, думает Кингисепп, усилием воли гасит искру надежды, вспыхнувшую при этой мысли, он уже давно ни на что не надеется, ибо знает – так рождаются разочарования, разумнее быть готовым к наихудшему; и все-таки, когда грузовик замедляет движение и сворачивает с дороги в лес, у него екает сердце. Понятно, для чего его сюда привезли – не фиалки же собирать. И так глупо все и кончится, успевает он еще печально констатировать, потом машина останавливается на поляне, хлопает дверца кабины, спускают один из бортов кузова, солдаты, сидевшие с той стороны, спрыгивают на землю, а те, кто занимал места рядом с ним, хватают его под руки – вставай. А что, если вырваться, спрыгнуть и побежать в лес, мысль мелькает, но Кингисепп тотчас отбрасывает ее – поздно, брат, раньше надо было рискнуть, в пределах города, теперь уже ничего не поделаешь, твоя песенка спета, и все, что еще в твоих силах, это встретить смерть достойно. Он подавляет страх, встает – сам, без помощи солдат – и выпрямляется. «Я сделал, что мог, кто может, пусть сделает лучше!» Глубоко вдохнув сосновый воздух – чистый озон! – он подходит к краю кузова, хочет слезть, но ему не дают этого сделать, сзади его подхватывают несколько пар рук, поднимают, а внизу ждут уже другие руки, словно молитвенно, вытянутые вверх, ему так и не удается стать на ноги, солдаты несут его до ближайшего дерева, только там опускают на землю и быстро-быстро дрожащими пальцами привязывают к дереву – настолько они его боятся! Один возится прямо перед его носом, из его рта пахнет перегаром – значит, на трезвых нельзя было положиться, дали сперва хлебнуть водки. Кингиссепу противна эта вонь, не так уж приятно знать, что последнее, что ты почувствуешь в жизни, это водочный дух, исходящий от какого-то оболтуса, и он даже счастлив, когда процедура привязывания наконец завершается, и запыхавшиеся солдаты отходят, берут винтовки и становятся в строй.

Теперь на передний план выступает вылезший из кабины офицер, он вытаскивает из кармана бумажку и начинает читать – молодцы, соотечественники, грамотных больше девяноста процентов.

– Решение полевого суда Эстонской республики номер…

У офицера густой бас, как у Шаляпина, может, и впрямь пригласить на эту роль оперного певца, мелькает у Пээтера мысль, но сейчас нет времени думать об актерах, это потом, вместе с режиссером…

– Виктор Кингисепп, родившийся…