Буриданы. Европа

Ура! Он все-таки поступил правильно, что поехал на остров, подальше от любвеобильных женщин и советской власти, правда, пришлось помучиться, чтобы раздобыть допуск в погранзону, умолять председателя Союза писателей, чтобы он оформил фиктивную командировку и бродить по коридорам отделения внутренних дел, да и ночь, проведенную на пароходе, приятной не назовешь, билеты на самолет были давно распроданы, а на море как раз начался шторм, и ему пришлось даже покормить рыб, но зато теперь сценарий был готов, и он мог смотреть в будущее намного оптимистичнее, чем раньше. Даже, если в Каннах премию за лучший сценарий присудят кому-то другому, шесть тысяч рублей от киностудии Таллинфильм он получит в любом случае, то есть, конечно, не совсем шесть, четверть ему выдали уже весной в качестве аванса, и эти деньги он честно проел, последние же несколько сот рублей потратил в ресторане «Глория» в обществе новой любовницы, и, подумал Пээтер с некоторым смущением, не только на овсяную кашу и кефир – ибо Марина, с которой он познакомился на Пирита, хоть и не была алкоголичкой, но белое вино все же любила, не говоря об отбивных, которые она поглощала с куда большим удовольствием, чем сам Пээтер, чей аппетит в известной степени подавляли мысли о плохой карме свиней. Далее налоги… Пээтер помрачнел – если с подоходным налогом и партийным взносом можно было еще примириться, то платить алименты, да еще двум женам – это чересчур, государство могло бы и подумать, прежде чем навьючить на мужчин такую ношу.

«А твои отцовские обязанности?» – напомнил о себе надоедливый товарищ – внутренний голос. Отцовские обязанности, проворчал Пээтер, я выполняю у колыбельки сценария и других литературных отпрысков, да, они намного больше его дети, чем те две дочки и один сын, которых ему родили Майре и Маргот. Хотел ли он сам этих детей? Наверняка можно сказать, что нет, и если он не очень резко протестовал против их появления на свет, то только потому, что так было не принято, новая жизнь это что-то святое, ее нельзя затрагивать даже словесно… Но мыслью все-таки можно? Кому понадобились эти дети, он, конечно, знал – обеим матерям, которые таким образом удовлетворяли свой биологический инстинкт – но при чем тут он? Для писателя орава детей – только обуза, но разве жены это понимали? Наоборот, именно писатели в глазах эстонских женщин слыли самыми породистыми быками-производителями, и Пээтер мог еще благодарить судьбу за то, что не имел поэтического дара, ибо тогда женщины ему не дали бы покоя вовсе – эстонского поэта с меньшим числом детей, чем пять, найти среди членов Союза было трудно.

Последнее сравнение вызвало у Пээтера облегчение, и он подумал, что надо примириться со своей участью и быть великодушным, пусть Майре и Маргот получат свои алименты, они это заслужили, если не чем иным, то тем, что у них хватило ума предпочесть писателя бармену. Он тоже совсем уж на бобах не останется, столько, чтобы, получив и другой гонорар, за сборник рассказов, прожить вполне сносно, без всяких Кингисеппов и прочих халтур, примерно год, он получит, тем более, что потребности его не столь уж велики. «У тебя на столе коробка папирос и спички, стакан крепкого чаю и несколько книг», – процитировал Пээтер. На его меню это было, правда, не очень похоже, от курения он отказался давно и черному чаю, как известно, предпочитал воду с вареньем, но много не надо было и ему, только пару сот грамм голландского сыра в день, полбанки меда, полкило лесных орехов…

Подобные мысли ясно указывали, что пора подкрепиться.

Глава вторая Дикий остров