Бурнасой* (СИ)

Километров двадцать следуем по выглаженной грейдером грунтовке, которая перешла в ухабистый проселок. Его мы почувствовали сразу, как говорится, задницей. Минут через десять надуло чернющие тучи, дорога покрылась мраком и сразу завьюжило. Снег повалил крупный, дворники не успевают смахивать его со стекла. Чуть позже ребята на ГАЗиках начали гудеть, сигналить фарами, проваливаясь и застревая в свежих снежных заносах. Пашка развернулся, принялся вытаскивать одну за одной увязшие в снегу машины. Сколько возились, не засекали, но неожиданно опустилась ночь. Несмотря на это нужно ехать. Мороз. Двигатели глушить нельзя - замерзнем. Решили двигаться дальше. ЗИЛ пробивает дорогу, остальные потихоньку следом. Едем долго. Настроение кошмарное, да и есть жутко хочется. Хотел достать свой батон, да посчитал неудобным жрать втихаря. Вот найдем жилье, тогда поедим.

Как назло на пути ни одного дома. Нет даже признаков присутствия в данной местности человека. Я загрустил. Пашка сначала рассказывал анекдоты, потом истории из жизни, после и он умолк.

Мороз усиливается. Печка не справляется с холодом в кабине. Начали замерзать ноги. Через час или около того наткнулись на свою же колею. Тоска медленно растворяется в отчаянии. В подобных ситуациях я бывал в заполярье и каждый раз спасались чудом. Хватит ли чудес на этот раз - неведомо. Остановили машины, собрались, совещаемся. Нужно искать дорогу вперед, позади жилья нет. Может и невелик шанс, но он есть. Дальше едем медленно, то и дело рассматривая, где свернули с дороги. Насилу нашли злосчастный поворот. Маленькая, но удача.

Через час или около того увидели дом, из трубы которого поднимается еле заметный дымок. Я сразу зевать начал, в предвкушении ужина и сна. Домик совсем малюсенький, чуть больше баньки. Дров возле него совсем чуть. Может, сторожка? Стучим, сначала потихоньку, потом что есть силы. Дверь открыло крошечное создание в тулупе до самого пола с лучиной в руке. При таком освещении ничего толком не разглядеть. Просим приютить.

- Ты, милок, громча кричи. Глухая я. Ничего ня слышу.

- Переночевать нам надо, бабуля.

- Спите, есля влезяте. Харомы ня царския.

- Спасибо! Нас пятеро. А покушать чего есть?

- Не, исть нечаго.

- А сама, чем живешь. Небось, не голодаешь.

- Камбикорму завариваю инагда, есля сил хватат кипятка нагреть. Давяча, Стяпан приязжал, курей привез, да кармов два мяшка.

- Когда приезжал-то? Давно?

- Так не упомню. Може и нядавна. Мне пачем знать. Старая я. Курей лисы патаскали. Вон паследняя бегат, зараза, где нясется, не пайму. Всю хату изгадила.

- Не топишь в доме почему?

- Так в даму драва кончались, а со двара мне не данесть.

- Понятно. Молодежь, давайте, натаскайте дровишек. А вода у тебя где?

- Во дваре калодец был. Таперича ня знаю. У мяня половина бачонка осталась, толька она горькая, ня вкусная. Застаялась, пади. Да мне все одно, помярать пара, да вот някак Господь не прибярет.

- Да, беда. А родня где? Степан-то твой, кто будет?

- Леший его знат. Ездит иногда. Знаю, Стяпан.

- Деревня твоя как называется?

- Ня упомню. Там, в тунбочке гумаги ляжат. Може чиво и сказано о том.

- А люди-то, люди, где живут?

- Н, ня знаю. Може и ня живут. Одна я.

- А Степан?

- Може и Стяпана нет. Откуда мене знать.

Натопили печь, отмыли клочок засранного курицей пола и улеглись спать сидя, предварительно попив чай с батоном. Я провалился в сон сразу. Ночью мне снились волки, которые вот-вот подберутся ко мне, как только погаснет костер, и наверняка будут рвать еще живого на части, но сил подняться и принести дров, нет. Гляжу в глаза самого матерого, тот смотрит не мигая и тут вылезает еле живая старуха, на которую сразу же бросается вся стая. Из последних сил достаю догорающую головешку и втыкаю ее в пасть того самого глазастого зверя. Волчара кричит страшным человеческим голосом... от которого я просыпаюсь. Оказывается, сон перепутался с явью и в пылу "борьбы" я заехал березовым поленом Пашке Шпякину прямо в лоб. В долгу он не остался, тоже приложил мне. Впрочем, в темноте и остальным малость досталось. Хорошо бабку до смерти не испугали по причине ее глухоты и крепкого сна.

Чуть позже приехал Степан. Оказалось, ее внук. Тот привез нехитрый провиант, чему мы были несказанно рады. Быстренько наварили каши, наелись, посмеявшись от души на дорожку и поехали, вслед за конными санями Степана. Он проводил нас до своего дома, дал домашнего хлеба, вареной картошки с луком и направил в дальнейший путь.

Дорога вся в заносах. ЗИЛок кое-как пробивается. ГАЗоны все время буксуют. Так мы пробиваемся целый день, до тех пор, пока снова не повалил снег. Срезали, твою мать... Так и хочется надавать по ушам Деменьеву Саньке, инициатору "замечательной" идеи, за которую мы уже прилично наказаны. Небось, директор совхоза нас обыскался, только сообщить ему ничего не можем.