Бурый призрак Чукотки

Утро пришло в розовых, сырых и теплых туманах. Они плыли с верховьев речки Номкэн клубами, шлейфами, низкими ползучими дымами. В просветах по бокам долины открывались крутые сопочные осыпи, из которых поодиночке и группами торчали кекуры. Туманы вытекали в долину Реки, ложились там на бесконечные кустарники и таяли.

Мы быстро собрали палатку.

— А где наш Помойный Мешочек? — Сын достал из кармана рюкзака брезентовый мешок и сунул туда пустую банку из-под молока. У нас было жесткое правило; в маршрутах не оставлять стеклянные, и жестяные банки и полиэтилен. Появиться этому правилу помог случай. Когда-то, впервые обходя наше озеро, мы после, ночлега оставили у кострища банки из-под компота и молока. Через неделю их принес шедший на перевалбазу пастух Ольвав. Не сказал ни слова, просто достал из рюкзачка и бросил в яму, где копились отходы. Но мы узнали их. Стало стыдно, С тех пор и завели для маршрутов Помойный Мешочек.

Сопка, у которой мы ночевали, была действительно испещрена молочными пятнами. Выходы кварца. Всю стену не видно, ее затягивал туман, но и так стало ясно — перед нами Эльгыквынай-кай — Белокаменная.

— Надо отколупнуть кусочек для геологов. — Я потянул с нарт топорик, но жена неожиданно дернула за локоть. Туман чуть сполз, открылся просвет, мы увидели пятнистый склон, торчавший в нем тонкий ржавый кекур и сидевшую на его каменной макушке птицу. Она была чуть меньше полярной совы, подтянутей и стройнее. Белое брюхо в серой штриховке, серая шапочка на голове, небольшой, загнутый вниз клюв. Голова гораздо меньше совиной и очень подвижна. Глаза издалека казались живыми блестящими бусинами.

Птица тоже увидела нас и быстро закрутила головой, наклоняя ее вправо, влево, вниз, потом резко качнулась, тряхнула крыльями. А глаза так и вертелись, пронизывая нас острыми черными лучами. Когда птица приоткрыла крылья, стало заметно, что снизу они тоже белые, а резкий поворот позволил увидеть внешнюю сторону — темно-серую.

Туман стал опадать, прижался к земле, и птица решила, что сидит слишком близко от людей. Она легко распахнула крылья, боковым виражом опала со скалы и полетела над кустами в верховья речки Номкэн.

— Вчерашняя птица! — закричал сын.

— Кречет — сообщил я. Теперь удалось разглядеть хорошо. Может, и вчера я бы узнал его, да никогда не читал, что кречет зимой остается в Анадырских горах, а не улетает.

— Начинается царство таинственной Нутэнут! — торжественно произнесла жена. — А царь — Зимний Кречет. Видите, какой гостеприимный — второй день показывает дорогу.

— Пошли быстрее, — заторопил сын.

Но быстрее не вышло. Кустарники стояли непролазной стеной от борта до борта долины. Частые, видно, туманы заледенили ветви, превратив их в хрустальный частокол. Мы промучились часа полтора, а прошли не более километра. Снежные наметы в кустах тоже были схвачены коркой. Местами она держала, местами лыжи с хрустом рушились под нее и внизу проскальзывали вперед. Поднять их, проломив корку, было невозможно. Приходилось, задирая задники, пятиться назад, а там концы лыж крепко ухватывали всяческие рогульки и переплетения ветвей. А с нартами еще тяжелее: ветви застревали между постромками, в каждой щели деревянного каркаса, под веревками. Наконец я не выдержал, скомандовал «Стоп!» — и пошел на разведку. У борта долины, под сопками, была свободная от кустов полоска, но там шли усыпанные гранитными валунами и каменной дресьвой увалы. Прекрасно можно идти людям без лыж, но с нартами соваться нечего.

Зато русло реки оказалось удобным. В меру извилистое, гладкое, припорошенное снегом, оно вело в страну туманов.

«Прекрасная дорога», — подумал я, но тут же вспомнил предостережение Инайме: «Повернешь на Номкэн, по льду не ходи, берегом». Почему? В горячке расспросов главное забыл узнать.

Я осторожно опустился с пойменного уступа на плотный лед. Держит. А куда он денется? Третий месяц растет. Попрыгал. Даже не пискнет под ногами. А молодой, только намерзший, хоть и толстый, всегда выдает себя: шуршит, покряхтывает. Тело его под ногами чувствуется каким-то мягким, податливым. Но тут монолит. Слона водить можно. Почему же Инайме… Господи, а туманы! Значит, впереди есть открытая вода. Перекаты, видно, с быстрым течением. На чукотских горных реках такое встречается часто. Вот пастух и предупредил. Но отдушину мы всегда заметим, уже приходилось видеть.

— Давайте сюда! — крикнул я и пошел навстречу — помочь.

Даже не торопясь и учитывая кружево русла, по льду мы все равно двигались раз в пять быстрее, чем по кустарникам. О легкости и говорить не стоит: под ногами лежал крепкий, только светлый асфальт — иначе не скажешь. Валенки, собачьи лапы и полозья смахивали с него тонкую пудру насыпанной из туманов пороши и сзади тянулись вереницы мутно-голубых отпечатков.