Буржуа

Государство само было, как нам известно, одним из первых капиталистических предпринимателей и всегда оставалось одним из крупнейших. Благодаря этому оно действует в качестве образца, действует возбуждающе на частный приобретательский дух, действует поучающе во всех организационных вопросах, действует воспитывающе в вопросах деловой морали. Оно оказывает свое влияние на преобразование общественных оценок: делая само коммерческие дела, оно снимает с «грязных промыслов» пятно, присущее им во все докапиталистическое время, возводит «artes sordidae» в ранг gentlemanlike занятий¹¹⁴.

Но еще большее влияние на развитие капиталистического духа государство приобретает, естественно, обходными путями: строением своей хозяйственной политики. Здесь мы должны вспомнить о той, без сомнения, весьма крупной поддержке, которая была оказана капиталистическим интересам меркантилистической политикой в эпоху раннего капитализма. То из нее, что имеет непосредственное значение для нашей проблемы, состоит главным образом в следующем.

Это государство во многих местах тащит за уши частных лиц, чтобы они действовали в качестве капиталистических предпринимателей. Оно толкает и гонит их силой и убеждениями в объятия капитализма. Образ физического принуждения, который я здесь употребляю, заимствован из сочинения одного камералистического писателя XVIII столетия, который полагает, «что plebs не оставит своей старой погудки, пока его за нос и за уши не потащат к его новой выгоде» (349). Трогательно смотреть, как Кольбер пытается подогнать своих особенно ленивых земляков (350). Позади многочисленных предприятий в течение XVI и XVII столетий в Англии стоит как непосредственно движущая сила, ибо он заинтересован своим кошельком, король (или королева). В долгих беседах такие люди, как Лрейк, как Рэли, побуждаются ими к новым экспедициям: так, последний план Рэли — еще раз поплыть в Гвиану — исходит от нуждающегося в деньгах Якова (351); так, мы видим, что Карл I рассылает своих агентов по стране, чтобы заключать с промышленниками доходные договоры (352).

И потом мы должны вспомнить об искусной системе привилегий, посредством которой меркантилистическое государство поощряло наличные капиталистические интересы, пробуждало стремящиеся к жизни, но еще дремлющие в зародыше или, наконец, закладывало зародыши таких интересов. Весь смысл этих государственных «привилегий» (в самом широком значении) находит прекрасное выражение в одном письме Генриха II французского от 13 июня 1568 г., где он в сухих словах высказывает, что его «привилегии и благодеяния» должны побуждать «добродетельных и трудолюбивых» промышленников к доходным предприятиям (353).

«Привилегии», которые, таким образом, все покоятся на одной и той же основной идее — путем обещаний материальных или идеальных выгод возбудить к деятельности предпринимательский дух, — принимали весьма различные формы: они являются в виде монополий, т. е. как бы отрицательных привилегий, когда тут предоставляется монополия производства, там — торговая монополия, а здесь — транспортная монополия; они выступают в виде торгово-политических мероприятий защиты или благоприятствования; они принимают, наконец, форму прямых премий. В своем Dictionnaire Савари перечисляет все премии, которыми пытались подстрекать предприимчивость: наделение наследственным. дворянством, разрешение натурализации, сложение ввозных пошлин, беспроцентные ссуды, годичные пенсии, свободная варка пива, предоставление мест для построек, освобождение от промыслового надзора, поддержка наличными деньгами и многое другое. «Всем изобретениям приходили на помощь привилегиями и покровительством; королевская казна как бы стояла на рынках и проезжих дорогах и ждала тех, в чьем распоряжении имелось хоть какое-нибудь изобретение, чтобы пограбить их» (Генрих Лаубе). Итак, поддержка и способствование тому «прожектерству», о котором я так пространно рассказывал, со стороны государства!

Оживление предпринимательского духа государство имело в виду и, пожалуй, достигло его в известной мере (не очень большой, ибо в то время, когда событие, о котором я сейчас хочу напомнить, произошло, предпринимательский дух уже был достаточно силен, чтобы обойтись без поддержки государства, которое он скорее, наоборот, принудил к перемене фронта) путем ломки меркантилистическо-цеховой системы и введения «промышленной свободы» в новом хозяйственном праве XIX столетия.