Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир

Работа Нидхэма установила общепринятую истину, что европейские технологии уступают китайским (или японским, или индийским, или арабским, или персидским или Османской империи) примерно до 1500 г., а во многих отношениях уступала и в 1700 г. (к этому времени европейцы еще не переработали и не механизировали такие древние восточные ремесла, как тонкостенный фарфор, японские лаки, изготовление и печатание хлопчатобумажной ткани fine). Нидхэм и его соавторы и последователи показали, что утверждение историков Линна Уайта и Дэвида Ландеса о необычной инновационности Европы, восходящее к X веку, представляется ошибочным. Ветряная мельница, например, была арабской. Правда, европейцы в Средние века самостоятельно изобрели мельницу для выделки шерсти, усовершенствовали механические часы (на что обращает особое внимание Уайт, но, согласно Нидхэму, они были изобретены в VIII веке н.э. в Китае, и только в 1310 году европейцы, узнав о китайской машине, изобрели ее заново), и изобрел очки, и сомнительно независимо, если вы настаиваете на евроцентризме, достойном старого советского режима, изобрел доменную печь в Швеции - хотя и намного позже китайцев, и используя, как это ни смешно, именно ту конструкцию печи, которая была впервые применена в Китае за столетие до этого. Молодцы европейцы. Однако к настоящему времени большинство студентов, изучающих технологию, знают, что европейцам пришлось учиться у китайцев или других стран, начиная с конца первого тысячелетия: стремя, хомут для лошади, книгопечатание, металлический подвижный шрифт (изобретенный корейцами в XII веке), многомачтовый такелаж и буквально десятки других больших и малых изобретений. Китай властвовал. Синолог Питер Пердью объясняет, что для покрытия расходов на сухопутные перевозки по Шелковому пути требовалась именно "мис-териальная ткань, технологию производства которой Китай монополизировал в течение двух тысяч лет", а именно шелк, который вместе с лапшой украли коварные итальянцы. В начале XVII в., пишет Нидхэм, "Фрэнсис Ба-кон выбрал три изобретения: бумагу и печать, порох и магнитный компас, которые, по его мнению, сделали больше, чем любое религиозное убеждение, или астрологическое влияние, или достижение любого завоевателя, для полного преобразования современного мира. . . . Все они были китайцами". Примерно до 1600 г., учитывая также превосходство Востока в искусстве, музыке, литературе и философии, а также начало существования жестоких западных империй, ситуация заставляет вспомнить остроту Ганди, которого спросили, что он думает о западной цивилизации: "Я думаю, что это была бы хорошая идея".

Однако работа Джозефа Нидхэма показывает и другое, что он подчеркивал и над чем ломал голову и что также имеет отношение к данной истории. Начиная с XVII века на волне творческого подъема европейцы стали воровать, они копировали, перенимали, улучшали, расширяли, переделывали и, прежде всего, применяли то, чему научились у китайцев и у всех остальных, с кем им довелось столкнуться в своих фанатичных и проfiтабельных странствиях - кофе у эфиопов через османов, например, картофель, помидоры и табак у коренных американцев, использование пустого пространства в живописи у восточных азиатов. Леди Мэри Уортли Монтагу (1689-1762 гг.) привезла в Англию османский метод прививки от оспы и с успехом применяла его на собственных детях. Иными словами, до 1800 г. можно утверждать, как это делает Голдстоун, что европейцы просто "догоняли передовые цивилизации Азии, которые уже производили высококачественный хлопок, фарфор и чугун в огромных количествах".16 Однако в процессе догоняющего развития европейцы стали восхищаться буржуазными виртуозами, такими как полный надежд и смелости проект инноваций... и инноваций, инноваций, инноваций, инноваций, даже в живописи.