Буржуазное достоинство: Почему экономика не может объяснить современный мир

Промышленная революция, что привело к снижению среднего показателя по экономике. Авторы "Двух ников", опираясь на исследования гениального Грегори Кларка и других историков сельского хозяйства, считают, что, напротив, оно показало неплохие результаты - около 0,7% в год изменения производительности труда. В любом случае, если брать один год за другим, 1780-1860 годы, сельское хозяйство все еще составляло почти треть национального дохода, а значит, имело большое значение, и его изменение производительности труда было в любом случае медленнее, чем у таких лидеров, как хлопчатобумажная и камвольная промышленность, каналы и железные дороги. Изменения производительности радикально менялись, как это происходит и в настоящее время: одна отрасль лидирует в повышении производительности труда в стране, в то время как другая оседает в рутине "отлаженной техники", компьютеры сменяют химикаты и электричество. В сельском хозяйстве, например, в XIX веке, в эпоху появления жатки и парового трактора, производительность труда менялась довольно быстро. А селекционная селекция животных и растений была, пожалуй, еще более важной - и все это в эпоху генетической инженерии в ХХ веке. Однако с 1780 по 1860 год лидировали текстиль и транспорт. Браво отважным британцам.

 

Глава 12.

 

И все же надо быть осторожным. Перед лицом такой замечательной деятельности в XVIII - начале XIX вв. европейцам, и особенно британским европейцам, свойственно надуваться от гордости и начинать говорить о том, какими исключительными в древности были европейцы, и особенно британцы, и даже в первую очередь англичане. Алан Макфарлейн давно и убедительно доказывает, что английский индивидуализм был древним, проявляясь, например, в брачных моделях англосаксов, во всяком случае, когда они попали в Англию, и в неколлективистских представлениях о собственности в германском праве до их появления. Однако китайцы, в конце концов, обладают собственной исключительностью, которая, возможно, способствовала ранней индустриализации. Народ, сумевший организовать такие поразительные проекты коллективной инженерии, как Великая стена и Большой канал, администрировавший экспедиции Чжэн Хэ в Африку и имевший на протяжении столетий самые большие города в мире, не является явно неспособным к экономическому росту. То же самое можно сказать о египтянах, римлянах, Аббасидах, османах, инках или, скажем, строителях курганов Миссисипи. Однако в конечном счете начало современному экономическому росту положили северо-западные европейцы и особенно англичане, и поэтому они склонны поздравлять себя и рассматривать себя в качестве естественных ведущих наций. Риторика национализма, не говоря уже о расизме, проскальзывает довольно легко. Она дает приятное, самооправдательное тепло, если ты европеец, и особенно если ты британец.

Однако до XIX века, как отмечали социологи, историки и экономисты, такие как Джек Голдстоун, Кеннет Померанц и Роберт Аллен. Сначала утверждалось, что богатые районы, скажем, Китая были сопоставимы по уровню доходов с европейскими, такими как Великобритания. Это утверждение не осталось без возражений - например, Бродберри и Бишнуприя (2005) убедительно доказывали, что богатые районы Китая были больше похожи на бедные районы Европы задолго до 1800 года. А недавно Аллен и его коллеги подтвердили эту закономерность. (Ханс-Йоахим Вот и Нико Фойгтлендер [2008], опираясь на контр-утверждение, доказывают "первую дивергенцию", т.е. более высокую реальную заработную плату в северо-западной Европе, чем в долине Янцзы до 1800 г.). Их аргументация замечательна: "черная смерть" заманила людей в города, где они умирали [китайские города были здоровее], что ослабило мальтузианское давление и позволило реальной заработной плате расти). Однако, как бы ни относиться к точке отсчета "второй дивергенции", никто не отрицает, что Китай был впереди, скажем, в 1500 г., а к концу XIX в. (эпохе второй и более важной дивергенции) резко отстал. В этом и заключается суть: Европейское технологическое превосходство не было средневековым или древним.

Группа, которая за последние несколько десятилетий сделала открытие в пользу Китая, называется "калифорнийской школой" (поскольку многие ее преподаватели живут в Калифорнии). После, так сказать, аспирантской работы с Джеком Гуди и Джозефом Нидхэмом эта школа показала нам ошибочность многих утверждений о глубокой европейской исключительности - таких, как европейская модель брака, или изобретательность европейцев в области водяных и ветряных мельниц и т.п., или якобы долгое превосходство Европы в богатстве, или анализ Марксом перехода от восточного деспотизма через феодализм к триумфу буржуазии (Маркс - дедушка евроцентризма).5 "Некоторые ошибки, - милосердно замечает Джек Голдстоун, - происходят просто от сравнения довольно подробного и изученного понимания изменений в Европе с довольно расплывчатым и чрезмерно упрощенным пониманием изменений в Азии". Так, Маркс, опять же, или историк Дэвид Ландес (1924-).