Буржуазное равенство: как идеи, а не капитал или институты, обогатили мир

Или еще один вариант. Предположим, что те 15% национального дохода, которые составляют прибыль, могут быть заработаны людьми, управляющими экономикой, владельцем маленького магазинчика по соседству, в той же мере, что и злоумышленниками, обладающими огромными богатствами. Но предположим, что те, кто получает прибыль, из евангелия богатства и следуя католическому социальному учению, решили, что они сами должны жить скромно, а все свои излишки отдавать бедным. Экономист Дэвид Коландер утверждает, что "мир, в котором все богатые люди ... [верили], что их долг - раздать большую часть своего богатства перед смертью", мир "сильно отличался бы от... нашего мира"⁶ Но подождите. Все 15 процентов повысят доходы остальных - и привилегированные немногие из них будут университетскими профессорами, получающими стипендии Гуггенхайма, или левыми, получающими премии "гениев" Макартура, - но не в такой степени, в какой их повысил современный экономический рост. И даже евангельский расчет богатства предполагает, что вся прибыль достается "богатым людям". Владелец магазина "Ма и Па" получает прибыль, но не является богатым.

Дело в том, что 25 или 28-процентное увеличение доходов за счет разовых перераспределений на два порядка меньше и гораздо менее эффективно для помощи бедным, чем 900 или 2900 или 9900-процентный рост производительности труда с 1800 года. Иными словами, очень бедные слои населения могут стать немного лучше, один раз, когда их доходы увеличатся в 1,25 раза или около того за один год, если экспроприировать экспроприаторов или убедить их отдать все свои деньги бедным. Но они и их предки стали жить в радикально более производительной экономике, где реальная зарплата к настоящему времени выросла в 10, 30 или 100 раз. Если мы хотим сделать так, чтобы люди, не являющиеся начальниками или бедняками, стали жить лучше на значительную величину, то накапливающаяся выгода от Великого обогащения всегда выигрывает у разового перераспределения.

Упор председателя Мао на классовую войну загубил те успехи, которые поначалу были достигнуты его китайской революцией за счет преодоления помещичьего строя и предоставления женщинам некоторой свободы. Когда в 1978 г. его наследники перешли к "социалистической модернизации", они (по недосмотру) взяли на вооружение проверенные торговлей преимущества и за тридцать лет добились роста реальных доходов на душу населения в 20 раз - не на 25%, а на 1900%.⁷ Антиуравнительный лозунг Дэн Сяопина гласил: "Пусть сначала разбогатеют одни". Это "буржуазная сделка" - улучшение, обусловленное прибылью в первом акте, которое приводит к гигантским выгодам для бедных в третьем акте.

Социалистическая экспроприация или христианская благотворительность, если правильно признать их разовый характер, оказываются поразительно менее эффективными, чем кажется на первый взгляд. Даже если исходить из необоснованного предположения, что экспроприация не повлияет на размер пирога, все равно это лишь одноразовое обогащение. Более разумным способом распределения трофеев было бы вложение экспроприации или благотворительности в фонд, который бы постоянно использовался в интересах эксплуатируемых работников. Предположим, что единовременная сумма составляет, скажем, 30 процентов национального дохода - земельная реформа. Предположим, что, по грубому приближению, все население продолжает зарабатывать путем неэкспроприации оставшиеся 70%. Мы предполагаем, что, вопреки социалистическим фантазиям о беззатратной экспроприации, 30%, заработанные начальством, исчезнут навсегда, потому что начальство больше не будет выполнять предпринимательские или управленческие функции - проверять социальную рентабельность, решать, что делать, которые играют все большую роль по мере того, как мы все лучше умеем производить товары и услуги с меньшими затратами ручного труда. Но мы принимаем социалистическую фантазию, многократно подтвержденную историческими экспериментами, о том, что установление нулевого вознаграждения за физический или земельный капитал не снижает производительности труда. (На самом деле, как это было в СССР, она снижается за счет грубого перераспределения такого капитала. А что делать, спрашиваю я своих любимых социалистических фантазеров, с отдачей капитала на принадлежащую теперь крестьянам землю или на принадлежащий рабочим человеческий капитал?) Предположим, что норма прибыли на фонд экспроприации составляет 5% в год. Доходы бедняков (то есть тех 70%, которые волшебным образом не сократились в результате социалистических мер) повысились бы по сравнению с тем, что было бы при (30 × .05), деленном на 70, или на 2,1%. Хорошо, и не одноразово. Но это все равно намного ниже тех 7-10%, которые ежегодно достигаются в Индии и Китае, если дать возможность зарабатывать прибыль. И, будучи фиксированной суммой дохода на единовременно вложенную сумму, ее значение будет падать и падать как доля дохода работников во все более и более производительной экономике.