Буржуазный век

В качестве относящегося сюда, хотя и не вполне совпадающего с данным случаем, литературного примера можно привести отвратительный культ Гёте, в котором ныне упражняется немецкая буржуазия и который находит свое выражение во все новых и все более роскошных изданиях его произведений. Поклоняются не великому революционеру Гёте, творцу Прометея, а эпикурейцу Гёте, или – как выражаются эстеты – художнику жизни. Как технически драгоценные лакомства публика и покупает его произведения. Само собой понятно, что этот культ обставляется всевозможными красивыми фразами вроде: "Немецкая нация обязана чтить своего величайшего сына, и таким (!) путем она, наконец, выполняет эту свою обязанность" или другой подобной ерундой. Что это не более чем ерунда, доказывается контрвопросом: почему те же социальные слои совершенно не поклоняются Лессингу? Ответ очень прост: потому, что Лессинг был гордым борцом. Когда немецкое бюргерство само еще имело политические идеалы и само еще стояло в боевой позе, оно чтило Лессинга и забыло Гёте.

Другим фактором, определившим первоначальный буржуазный идеал красоты, было то обстоятельство, что буржуазия стала господствующим классом только после продолжительной и героической борьбы. Эпоха нуждалась в героях. Каждый хотел быть героем и чувствовал себя в самом деле героем, победителем абсолютизма. Так зародился идеал героической красоты. Так как каждая эпоха стремится найти для своих новых потребностей уже готовые идеи и образы – или для того, чтобы легче популяризировать свои потребности, или потому, что новая идеология создается не сразу, – то она охотно возвращается к таким эпохам и охотно заимствует у таких эпох, когда аналогичное историческое содержание уже выработало аналогичные идеологические формы.

Этим объясняется начавшееся в царствование Людовика XVI и достигшее своего апогея в дни французской революции увлечение античным миром. В Древнем Риме люди нашли то героическое поколение, которым хотели сами быть. Вот почему телесные формы Древнего Рима воспринимались как высшая красота и провозглашались как высшее мерило. Эпоха, нуждающаяся в героях, ежеминутно готовых пожертвовать, не колеблясь, жизнью во имя дела, естественно, относится к противоположному типу с величайшим презрением. Если перед героем преклоняются, то его антипода ненавидят. А именно героических черт был лишен прежде всего и более всего petit-ma^itre* старого режима, бывший типическим мужчиной эпохи, так как он особенно ярко воплощал характерный для абсолютизма идеал мазохистского культа женщины.

* Petit-maitre (фр.) – петиметр, щеголь, франт. Ред.

Новая идеология выступила поэтому прежде всего против этого типа. Против этого женоподобного мужчины раньше всех повели атаку, естественно, в Англии, более других стран пропитанной буржуазным духом. А вместе с ним подверглись осмеянию и нападению и женщины, все еще увлекавшиеся этими "позолоченными игрушками".

В появившейся около 1775 г. книге "Thoughts of Gallantry, Love and Marriage"* говорится:

"Есть еще один тип мужчин, который следовало бы изгнать из общества тонко чувствующих женщин. Это так называемые Fops (хлыщи. – Ред.) и Fribbles (бездельники. – Ред.), петиметры нашего века. Эти красивые парни (pretty fellows) состоят из пудры, эссенций и духов. Я спрашиваю, может ли найти образованная женщина удовольствие в обществе такого достойного всякого презрения мужчины? Единственный предмет его забот – его собственная драгоценная особа. Каждое его желание сосредоточено на нем самом, и никогда его мысль не идет дальше его собственного я. Вот, сударыни, достойный предмет для ваших шуток и для вашего остроумия, вот на кого может обрушиться ваша сатира. Fop – мужчина в маске и, как таковой, заслуживает вашего крайнего презрения. И, однако, – увы! Как далеко от презрения ваше обычное отношение к этим позолоченным игрушкам, к этим блестящим ничтожествам! Вместо того чтобы презирать эти "безделушки из шелка", вы слишком часто пристрастными похвалами и восхищением укрепляете в них их тщеславие".

Когда во Франции вместе с образованием буржуазного государства все более претворялась в жизнь и буржуазная мысль, мужчины подчеркивали это внешне тем, что сравнительно долго прямо разыгрывали силача – противоположность развенчанного петиметра. В одном сочинении о Директории писатель Лакур говорит:

"Эти молодые люди стремились к тому, чтобы блеснуть телосложением, крепкими мускулами, красивым ростом, широкой грудью, сильными руками и ляжками. Вот почему они так увлекались цирковыми представлениями, атлетическим спортом, гимнастическими упражнениями".

Как видно, это полная противоположность идеалу эпохи старого порядка. Внешность нового типа еще резче подчеркивалась соответствующим поведением. Гримо де ла Рейньер говорит об этой черте эпохи Директории:

* "Размышления о галантности, любви и браке". Ред.