Бузина, или Сто рассказов про деревню

– Так что? – Дедулик опасливо оглянулся, – я иной раз, и подженюсь? У нас, в Машкино бабель летом густо идёт. Как комар прям. Аж зудят повезде. Но на зиму не хочут. Вот, джузю дай. С пузырям.

– Так в корыто порошка, взболтай, нет? – муж сочувствует.

– А можно и Фэйри для посуды, – влезаю я, – мы так раньше собаку мыли. Ветврач сказал не хуже шампуня!

– Не… ей в прынцып дырков в джузе этой…

– А! джакузи! – соображает муж, – это в Москву. В Кремль!

– Чорта ей лысаго! – Дедулик до того домял конфету, что она тает у него в руках, – пущай идет за кого хошь идет! Бобылем буду! Без бабы! Один сам!

– Ты кузницу открой, – советует муж, – я тебе сварку дам.

– Во! – радуется Дедулик, – тогда ко мне все девки побегут! Кастрюли т лудить!

– Надо тебе только помощника, ты ж в годах? Как куйню поднимешь?

И тут открывается дверь и входит дядька. С чемоданчиком таким, как у водопроводчиков.

– Ты кто? – спрашиваем мы хором.

– Я сварщик, – говорит мужик и шмыгает носом, – Данила. А фамилие моё Свербигуз…20

                                        х х х

А Егоровна и говорит:

– У деда-то день рождения как никак, надо зайти, а то он не звал же!

И мы поехали. По пути еще Пашку Филина подобрали, потому что он шел в майке, засыпанный снегом.

– Пойдем, – позвала Егоровна, – погреешься.

И мы опять поехали. А тут Валька Волков идет. Трезвый, потому что идёт ровно.

– Пойдем, – позвала Егоровна Вальку, – выпьешь.

Ну, мы все к Дедулику и ввалились.

– Чего приперлись? – Дедулик жарил щуку и прикрывал её спиной, – чего? Снегу нанесли! Чего? А этого на что привели на выпить нету на! – Валька водил носом.

– Мы будем тебя поздравлять! – сказала Егоровна, – потому как в такой день одному нельзя, а тут коллектив и еще кто придет када огонек заметит.

Дедулик забегал, плотно занавешивая окна.

– А я т нарошно уехадши! Кубари сымать! Думал кто забудет если вспомнит! Ан нет выпить ни грамма! Но чаю много!

– С собою, – и Егоровна поставила бутылку «Шешуринской слезы». Хлебу дашь?

За плотно накрытый щукой и солеными груздями стол сели важно.

– Ты бы дверь заложил, – присоветовал Юрка, – я видел, как Наташка с пилорамы бежавши.

– Наташка такой силы женщина, от её не укроисси, – и все выпили. Заскреблась Наташка.

– А чай уже пили? – спросила она, стоя в хлопьях снега.

– СНЕГУРОЧКА, откуда не ждали, – сказал Егоровна, и все еще раз выпили.

– За что пьем-то? – спросил Валька.

– За любовь! – ответил Дедулик и посмотрел на Наташку. Та зарделась.

– А чай будем пить? – спросила Наташка. Дедулик принес зефир, привезенный мной в прошлое лето.

– А надо бы в вазочку, – умственно прошелся по этикету Юрка. Дедулик ссыпал зефир в вазу. Загрохотало. Наташка взяла зефир и постучала об стол. Зефир не дрогнул.

– Вона, вещь! – и замочила зефир в мисочке.

– А вчера Герке Ячкину язык пополам, да. – Егоровна дружит с Инной Тимофеевой, медицинской работницей в больнице.

– Как – пополам? – ужаснулась я.

– А на лесе был. Сук отхряснувши, и под кадык. Пол-языка, как и не было.

– Ужас, – говорит Наташка, которая говорит всегда, когда не ест, – и Герку и так не понять была – тстстст пспсмтс, тепереча вовсе что будет?

– Даже если подошьют, – Егоровна понимает в вопросе, – ясней не буит.

– Да как же язык он что, высунуши был? – Дедулик нервничает трагически, высовывает розовый, в селедке язык и трогает его пальцем. Примериваясь, высовывает язык на максимальную длину. Все смотрят на Дедулика с интересом.

– Так отхряснувши! – Юрка показывает, как гнутая ветка, обломившись, идет прямо под челюсть, и сам заваливается под стол.

Через 15 минут все высовывают языки, пытаясь угадать, как это нужно языком ворочать, чтобы – пополам. От внезапности испуга.

– А, – заключает под конец Валька Волков, – чё язык? Куму вот так яйцы отхряснувши, это да, проблема ужаса!

Тут уж все соглашаются, даже Егоровна. Когда все было съедено и выпито, все разом погрустнели.

– Ну, мы пойдем? – спросила Егоровна.

– Идите, идите, – замахал руками Дедулик.

                                        х х х

– Все одно зазря небо коптишь, – Дедулик размял ириску на клеенке чайной ложкой, – хоша б корову завел!

– А доброе дело, корова? – казак Свербигуз подхода к коровам не знал, – она ж гадит, не?

– Позём даёт, – Дедулик украсил ириску спичками, – гля? Чего вышло?

– Конденсатор? – спросил муж.

– Еловый лес? – встряла я.

– Твоя борода небритая, – неловко пошутил Свербигуз, скосив глаз на Дедулика.

– План ГОЭЛРО! – Дедулик потрогал спичечные головки, – это линии электрических передач, шагнувшие в светлое будущее! – мы замолчали, скрестив взгляды на керосиновой лампе. Электричества не было вторые сутки.

– Так того? – Свербигуз в темноте гладил Фунтика, спутав его с котом, – я насчет коровы не понял?

– А тебе где понять? – Дедулик аккуратно вынул спички, – это мы, безлошадные супротив тебя как обидно, на? Потому как улови мою мысль?

– Налить? – уловила я.

– Лей, – сказал муж, – все равно сидим, так хоть вспомним, какие они из себя, коровы?