Быль беспредела, или Синдром Николая II

Генерал Гончаренко был чекистом еще ежовского призыва. В молодые годы он настолько ловко ломал носовые перегородки допрашиваемым с помощью обычных пассатижей, что быстро обратил на себя внимание руководства и к моменту расстрела Берии имел уже полковника. В хрущевские времена его не изгнали из органов, а напротив, произвели в генералы и назначили заместителем начальника хозяйственнотехнического управления. Его очень любил Андропов, который при встречах постоянно повторял: «Вот она, наша живая история!». Со временем генерала перевели в группу генеральных советников Председателя КГБ. В отличие от остальных «генеральных советников», предпочитавших давать советы по телефону с собственных дач, генерал Гончаренко, несмотря на преклонный возраст, ежедневно приезжал в управление, всегда в полной форме. Правда, форма у него была какая-то странная. Она состояла из образцов униформ трех последних десятилетий (он еще носил мундир со стоячим воротником), но зато была украшена антикварными значками. Знавший в этом толк покойный Андропов не раз предсказывал, что генерала Гончаренко когда-нибудь убьют коллекционеры. Хотя Андропов говорил это в шутку, все с тревогой посматривали на смелого старика, поскольку недавно, по заказу каких-то коллекционеров, по Москве прокатилась серия убийств отставных генералов и адмиралов с целью похищения их орденов и знаков. Особую известность приобрело убийство адмирала Холостякова — героя войны и кавалера английского ордена Бани. Но генерала Гончаренко никто не убивал. И сейчас он сопровождал Председателя КГБ в качестве советника по вопросам диверсионно-вредительской деятельности противника внутри органов. Крупная диверсия с выводом из строя нескольких подразделений центрального управления была уже налицо.

Куманин, в элегантном светлосером костюме с белой рубашкой и модным галстуком на фоне перепачканных и мокрых бойцов комендантской службы, напоминал первого секретаря обкома, который приехал лично посмотреть на последствия наводнения в вверенном ему районе. Естественно, взгляд Крючкова сразу же уперся в Куманина. Председатель КГБ решил, что этот элегантный товарищ прислан из ЦК, уже извещенного о «катастрофе». Поскольку взгляд Крючкова, остановившись на нем, никуда дальше не переходил, Куманин, приняв некоторое подобие стойки смирно, доложил:

— Майор Куманин.

На лице Председателя КГБ мелькнуло удивление.

— Из какого подразделения? — спросил он.

— Прикомандирован в распоряжение генерала Климова, — доложил Куманин.

Между ним и Крючковым протек тоненький ручеек воды. Из климовского туалета доносился комендантский бас: «Да перекрой ты вот этот вентиль, твою мать!» и голос прапорщика: «Это для горячей воды, товарищ полковник. Его нельзя крутить».

— Вредительство, — обнажив в улыбке металлические зубы, проговорил генерал Гончаренко.

Глаза Крючкова продолжали смотреть на Куманина.

— Климова? — переспросил председатель КГБ. — А где сам Климов?

Куманин мгновенно оценил всю ситуацию. Если Председатель КГБ вынужден интересоваться у рядового «опера», куда запропастился один из его первых заместителей, хотя того можно было видеть на экране телевизора, в свите Горбачева на каких-то церемониальных встречах на Западе, Куманин мудро решил, что ему едва ли положено знать больше, чем Председателю КГБ, а потому кратко и строго по уставу ответил:

— Не могу знать!

— Не знаете, — переспросил Крючков, обращаясь при этом скорее к самому себе, чем к Куманину, — откуда вам знать, если даже в канцелярии Горбачева не знают. И в секретариате ЦК. Безобразие какое-то! Все начальники Управлений разбежались. Один диссертацию пишет, другой вообще неизвестно где. Работать некому.

При этом Крючков продолжал смотреть на Куманина, и он решил было, что сейчас тот, как полководец на поле боя, назначающий командира роты за убылью комсостава командиром дивизии, произведет его, Куманина, в генералы и назначит начальником управления вместо дезертировавшего Климова. Но Председатель КГБ неожиданно переменил тему.

— Вы принимаете участие в ликвидации? — спросил он.

— В ликвидации чего? — осмелился спросить Куманин.

— В ликвидации аварии, — монотонным голосом пояснил Крючков.

— Никак нет, — доложил Куманин.

— Тогда идите куда-нибудь, — приказал Крючков, — и не мешайте людям работать.

— Есть! — отчеканил Куманин, направляясь в коридор.

За своей спиной Куманин услышал шамкающий голос советника Гончаренко, посоветовавшего Крючкову.

— Вообще-то надо допросить, как положено.

— Майор Куманин! — позвал Крючков. Куманин развернулся лицом к начальству.

— Вы когда-нибудь пользовались туалетом генерала Климова? — спросил Председатель КГБ.

Персональный туалет в лубянской иерархии порой значил гораздо больше, чем официальные звания и правительственные награды. У самого Крючкова их было два.

— Нет, — искренне признался Куманин. Крючков одобрительно кивнул:

— Конечно, не положено ему, — сказал он, обращаясь к генералу Гончаренко, — да и Климов никогда бы не допустил. Тут все не так просто.

Председатель КГБ снова повернулся к Куманину:

— Можете быть свободны.