Быль и легенды Запорожской Сечи

В Крыму знали о подготовке наступления, но хан не верил, что русские решатся на подобное безумие. Когда разведка доложила о количестве войск у Голицына, татары поняли, что атаковать бесполезно, и вообще не стали выводить конницу навстречу. Выжидали – не одумаются ли, не повернут назад? Не повернули, вышли на «финишную прямую», до Перекопа оставалось 100 верст. Что ж, тогда хан приказал поджечь степь. Пламя пожаров разлились быстро и широко. Перед русскими встали стена дыма и выжженная пустыня. Голицын пробовал вести полки по ней, но люди задыхались в тучах дыма и пепла. Пришлось поворачивать. Провал был полный. Не вступая в бой, армия потеряла 24 тыс. человек – умершими от жары, изнурения, болезней, многие дезертировали. За войсками осталась россыпь трупов павших лошадей, побросали тысячи повозок, огромное количество имущества.

А уж главнокомандующий очутился в таком положении, что не позавидуешь. После всего случившегося нужно было позаботиться, с каким лицом предстать перед москвичами и боярами. Но Голицын нашел простой способ. Решил свалить вину на Самойловича. Он давно не любил гетмана, тот противился вступлению в войну, в походе указывал на грубые ошибки. Вот и пусть будет козлом отпущения. Для этого канцлер легко нашел общий язык с заместителем гетмана – генеральным есаулом Мазепой. Этот тип всегда был готов расстараться, оклеветать кого нужно. Состряпал донос, будто казаки по приказу гетмана вместе с татарами жгли степь, и Самойловича арестовали.

Теперь неудачу легко можно было объяснить – предательство! С Мазепой Голицын «честно» расплатился. Единолично, без всякой рады, поставил его гетманом. Правда, казаки возмутились, заволновались, но канцлер выделил Мазепе корпус солдат и рейтар, он с войсками пришел в Батурин и занял гетманскую резиденцию. За такую помощь он отдал Голицыну богатства Самойловича и казачью войсковую казну, 100 тыс. червонцев. Их канцлер прибрал в собственный карман. Со всех сторон выгодно получилось, не только репутацию сохранил, но еще и крупно поживился. Самойловича с сыном сослали в Сибирь. Второй его сын пытался поднять казаков на мятеж, был схвачен и казнен. Ну а Софья, в свою очередь, старалась сделать хорошую мину при плохой игре. Объявила, что поход-то, оказывается, был удачным, отвлек татар от союзников. Всех участников наградили. Начальников – поместьями, рядовых – деньгами. Но популярности в войсках царевне и канцлеру кампания не прибавила. Политические замыслы пришлось откладывать.

Из случившегося Голицын извлек кое-какие уроки. Понял, что для походов в Крым необходима промежуточная база. В 1688 г. воеводе Неплюеву было поручено основать крепость на притоке Днепра Самаре. Донским казакам и запорожцам приказали отвлечь татар от строительства. Неплюев с задачей отлично справился. С 30-тысячным корпусом он выступил в степь весной, до жары. В конце мая был на Самаре, туда же подошел Мазепа со своими полками. По планам голландского инженера Вазаля за месяц возвели крепость, ее назвали Новобогородицком. Оставили в ней гарнизон, запасы, а корпус без боев и потерь вернулся обратно. Донские казаки и запорожцы тоже успешно выполнили приказ, погромили окрестности Азова.

Но даже временное затишье на русском фронте обернулось бедствием для Польши. Хан вывел из Крыма всю орду, она прокатилась по Правобережной Украине, соединилась с турками и еще раз вдребезги разнесла королевское войско. Татары угнали 60 тыс. пленных, бесчисленные стада скота. Собеский возмущался, почему в этом году не повторили наступления на Крым? Угрожал расторгнуть «вечный мир», подписанный с такими трудами (и оплаченный – золотом и кровью). В это время и Людовик XIV рассудил, что настал подходящий момент. Французы вторглись в Германию. Причем союзники России вели себя далеко не лучшим образом. Стали поступать сведения, что австрийцы и разбитые поляки отнюдь не против заключить с Турцией сепаратный мир, а Россию подставить – пускай воюет с султаном один на один.

Кстати, Новобогородицкая крепость была построена во владениях Сечи. Но запорожцы в данном случае ничуть не возражали – в отличие от польского Кодака. Понимали, что эта крепость предназначена совсем не против них. Наоборот, ее соседство и русский гарнизон подкрепляли их положение, помогали прикрыть их земли от татарских отрядов, каждый год катавшихся туда-сюда на Польшу или Венгрию.