Быль и легенды Запорожской Сечи

С окружением Петра гетман поддерживал самые дружеские связи. Не забывал при случае сделать «подарки». И только с любимцем царя Александром Даниловичем Меншиковым у Мазепы сложились отношения несколько натянутые, с «холодком». Шляхтич Мазепа считал его безродным выскочкой. В 1706 г., когда русская армия от Гродно отступила на Украину, Меншиков командовал всей конницей, и гетманские казачьи полки вошли в его подчинение. А царь поручил Александру Даниловичу организовать оборону здешнего края, подготовить Киев к возможной осаде. Меншиков рассылал свои приказы, в том числе и Мазепе. Гетмана это возмутило. Почему он, благородный и заслуженный вельможа, должен подчиняться вчерашнему торговцу пирогами? Конечно, вслух это говорилось только в самом узком и доверенном кругу. Мазепа был слишком опытным проходимцем, чтобы давать волю чувствам. Наоборот, к Меншикову он обращался подчеркнуто льстиво. Но и тот был далеко не простаком. Видимо, почувствовал неискренность и Мазепу недолюбливал. Хотя в служебных делах это пока не сказывалось.

Однако рядом с гетманом находился Кочубей. Он многое замечал. В Батурине появлялись тайком подозрительные люди. Иногда Мазепа в нетрезвом виде позволял себе крайне неосторожные высказывания. Кочубей посвятил в свои наблюдения свояка, полтавского полковника Ивана Искру (они были женаты на сестрах). В августе 1707 г. они отправили в Москву монаха Никанора с жалобой на гетмана. Монах подал ее в Монастырский приказ, оттуда был доставлен в Преображенский приказ, занимавшийся политическим сыском. А пока монах путешествовал, Кочубей с Искрой решили на всякий случай действовать другими путями. Отправили в Москву второго курьера, Петра Яценко. Он передал челобитную царевичу Алексею, а тот переслал отцу. Кроме того, генеральный судья и его свояк рассказали о происходящем ахтырскому полковнику Осипову – у слободских казаков было другое подчинение, Осипов доложил своему начальнику, киевскому губернатору Голицыну.

Однако у Мазепы в различных инстанциях имелись «свои» люди. Кто-то предупредил его об опасности. Он сразу же засуетился организовать противодействие. Состряпал обширное послание к царю. Писал, что изнемогает в трудах и болезнях, но клеветники не оставляют его в покое, готовы очернить даже память о нем, если он умрет. Напоминал, что всегда оставался вернейшим слугой государя. А ради этой верности просил выдать доносителей ему. Обосновывал свою просьбу – если тайные и явные враги увидят наказание клеветников, то прекратят пакостить…

Но царь и сам пребывал в уверенности, что на Мазепу катят очередной поклеп. Он пообещал гетману, что не даст в обиду. А по закону за клевету полагалось такое же наказание, под какое хотели подвести оклеветанного. В данном случае такое же, как за измену, – смертная казнь. Царь поручил провести расследование канцлеру Головкину и вице-канцлеру Шафирову. Причем оба они были заранее убеждены, что Кочубей и Искра оболгали гетмана. Очень вероятно, что Мазепа еще и подогрел их убеждения взятками. Во всяком случае, известно, что Шафиров брал «на лапу» очень охотно, а гетман после следствия горячо благодарил именно его.

В апреле 1708 г. Кочубея и Искру вызвали в Витебск, в расположение царских войск, арестовали. Свидетелей не привлекали, не заслушивали. А самих доносителей уличили, что в их показаниях были разногласия, постановили пытать. Искру били кнутом, и он смалодушничал. Закричал, что «никакой измены за гетманом не знает». Ну а Кочубея даже истязать не пришлось. Ему только показали орудия пытки, и он скис, заюлил. Отказался от всех обвинений и «принес повинную», что никакими данными про измену не располагает. Объяснял жалобу, что хотел лишь отомстить за соблазненную дочь.

В общем, сами же противники Мазепы перечеркнули попытку вывести изменника на чистую воду. Дело выглядело совершенно очевидным. Царь в это время находился в Петербурге, ему доложили – «воры» сознались, и он успокоил Мазепу. Дескать, вскрылось «воровство и сплетенная ложь на тебя, верного нашего подданного». Но гетман дико боялся, что правда все-таки всплывет. Повторно просил выдать жерты ему. Снова и снова настаивал, что у клеветников много подручных. Если же их казнить на Украине, у всех недоброжелателей заткнутся рты. Царь согласился. Кочубея и Искру привезли к гетману. 14 июля в местечке Борщаговке под Белой Церковью им отрубили головы…

Нашествие шведов

Шла тяжелая война, а Сечь по-прежнему варилась в «собственном соку». Впрочем, привлечь ее к боевым действиям было уже проблематично. Год от года в Запорожье скапливалось все больше самой разнородной вольницы. А по мере этого боевые качества здешнего воинства становились сомнительными. Зато анархия нарастала. В 1707 г. Сечь снова добавила хлопот царскому правительству, казаки погромили еще один купеческий караван. Опять пришлось вести нелегкие переговоры с турками, платить компенсации, чтобы накануне шведского нашествия не рассердить еще и Османскую империю.