Был ли Пушкин Дон Жуаном?

Но более всех Пушкин был влюблен Евпраксию Николаевну Вульф, милую Зизи, которая превратилась за два года в прелестную девушку, начинавшую испытывать сильные половые влечения. Пушкин вновь встретился с ней в Тригорском, куда приехал на короткое время осенью 1828 года. Приезд Пушкина, видимо, возродил в ней светлые воспоминания о прежних веселых собраниях молодых людей, на которых она верховодила. Алексей Вульф говорил М. И. Семевскому, что Пушкин был ее «всегдашним и пламенным обожателем», а в своем дневнике отмечал: «По разным приметам судя, и ее молодое воображение вскружено неотразимым Мефистофелем». Так Вульф в переписке называл Пушкина.

Со стороны Евпраксии любовь была, видимо, более сильной. Как и все девушки, она поддалась обаянию поэта, его способности зарождать страсть и желания в сердцах молодых девушек. Отношения между Пушкиным и Евпраксией Вульф были гораздо серьезнее «легкого увлечения» и «шутливой влюбленности». Между ними установились сексуальные отношения, обычные для практики поэта.

Знаток такого рода сексуальных связей, Алексей Вульф, в декабре 1828 г. приехав из Петербурга в родное гнездо, увидел сестру свою Евпраксию. «Она, – пишет он, – страдала еще нервами и другими болезнями наших молодых девушек. В год, который я ее не видал, очень она переменилась. У ней видно было расслабление во всех движениях, которое ее почитатели называли бы прелестною томностью, – мне же это показалось похожим на положение Лизы (Полторацкой. – А. Л.), на страдание от не совсем счастливой любви, в чем я, кажется, не ошибся»

Опытный в этих делах глаз Вульфа видит то, что отмечено было еще юношей-Пушкиным в стихотворении (впрочем, взятом у Парни):

Я понял слабый жар очей.
Я понял взор полузакрытый,
И побледневшие ланиты,
И томность поступи твоей…
Твой бог неполною отрадой
Своих поклонников дарит…

Не знаю, прав ли был А. Вульф в этих своих догадках о характере сексуальной связи сестры и Пушкина, но позднейшие отношения Пушкина с Евпраксией Николаевны были самые дружеские. Она тепло отзывается о нем в своих письмах, проявляет интерес к его делам, волнуется по поводу его дуэли с графом Соллогубом, стоит на стороне поэта в истории с Дантесом.

8

Несмотря на приятные увлечения в поместьях своих друзей поэт едет на короткое время в Москву. И здесь, в древней столице, произошло событие, которое изменило в дальнейшем всю его жизнь, событие, к которому он интуитивно стремился все эти годы. В декабре 1828 года на балу у танцмейстера Йогеля Пушкин увидел девушку замечательной красоты. Это была шестнадцатилетняя Наталья Гончарова, которую только что начали выводить в свет.

«В белом воздушном платье, с золотым обручем на голове, она в этот знаменательный вечер поражала всех своей классической, царственной красотой. – пишет в своих воспоминаниях А. П. Арапова, ее дочь от второго брака. – Ал. Сер. не мог оторвать от нее глаз. Слава его уж тогда прогремела на всю Россию. Он всюду являлся желанным гостем: толпы ценителей и восторженных поклонниц окружали его, ловя всякое слово, драгоценно сохраняя его в памяти. Наталья Николаевна была скромна до болезненности: при первом знакомстве их его знаменитость, властность, присущие гению, – не то что сконфузили, а как-то придавили ее. Она стыдливо отвечала на восторженные фразы, но эта врожденная скромность только возвысила ее в глазах поэта». После этой встречи Пушкин сказал, что участь его будет навеки связана с молодой особой, обращавшей на себя общее внимание.

Пушкин с этого дня начал серьезно помышлять о женитьбе, желая покончить жизнь молодого человека. «Холостая жизнь и несоответствующее летам положение в свете, – пишет князь П. А. Вяземский, – надоели Пушкину с зимы 1828–1829 г. Устраняя напускной цинизм самого Пушкина и судя по-человечески, следует полагать, что Пушкин влюбился не на шутку». Восхищенный молодостью и красотой, поэт, однако, все время был чем-то озабочен, ему постоянно было не по себе. Стремление к объединению «чувства и чувственности» в «либидо» Пушкина происходило болезненно и выражалось в смутной тревоге, усталости, стремлению к общению с молодыми девушками, вплоть до сексуальных. Чтобы заглушить это непонятное для поэта чувство, в январе 1829 года Пушкин снова уехал в Тверскую губернию в городишко Старицы, куда немного ранее приехала к своим родственникам Вельяшевым П. А. Осипова вместе с дочерью и сыном – Евпраксией Николаевной и Алексеем Вульфом.