Был ли Пушкин Дон Жуаном?

Мы знаем, что подсознательным источником всех его страстей и выбора сексуального объекта была глубоко скрытая «инцестуальная» любовь к матери. Отсутствие ласки, пренебрежение поэтическим даром сына, осуждение его поведения – все это больно ударяло по детской фиксации нежности на матери, как объекте первоначальных сексуальных устремлений. Виновником такого отношения матери к себе Пушкин считал отца. Поэтому всю жизнь у него были нелады с отцом, и помирились они только 1828 году, да и то отношения между ними были просто спокойные, без чувства любви. Именно по этой причине поэт выбирал женщин, имеющих любовника, у которого он в процессе любовных ухаживаний как бы отбирал объект своих сексуальных устремлений.

Подсознательно разыгрывалась история «эдипова комплекса» – отобрать у отца мать, как объект своих первичных сексуальных фиксаций. С другой стороны, нежные чувства к «платоническому» идеалу так же основывались на огромной любви поэта к матери, которая не нашла отклика в ее душе. Образ Натали, его «Мадонны», в своей основе так же связан с детским «инцестуальным» чувством к матери, благодаря которому как писал З. Фрейд «возлюбленная является единственной, незаменимой: ибо ни у кого не бывает больше одной матери».

«Пушкин чрезвычайно был привязан к своей матери, – отмечает все тонко подмечающая Евпраксия Вульф, – которая, однако, предпочитала ему второго своего сына (Льва), и притом до такой степени, что каждый успех старшего делал ее к нему равнодушнее и вызывал с ее стороны сожаление, что успех этот не достался ее любимцу. Но последний год ее жизни, когда она была больна несколько месяцев, Александр Сергеевич ухаживал за нею с такою нежностью и уделял ей от малого своего состояния с такою охотой, что она узнала свою несправедливость и просила у него прощения, сознаваясь, что она не умела его ценить. Он сам привез ее тело в Святогорский монастырь, где она похоронена. После похорон он был чрезвычайно расстроен и жаловался на судьбу, что она и тут его не пощадила, дав ему такое короткое время пользоваться нежностью материнскою, которой до того времени он не знал».

Со смертью матери в его душе осталось только одно чувство – сохранить и сберечь от всякого грязного прикосновения свой последний идеал, свою Небесную Любовь, свою «Мадонну».

Однако поэт, зная о любви своей жены, не предпринимал никаких мер. Он был уверен в верности Натали и ее увлечение Дантесом пытался объяснить легкой светской забавой. Таких светских влюбленностей и у него было много, и он сам заставлял ревновать жену рассказом о них.

«Поведение вашего сына, – писал поэт барону Геккерну в черновике своего письма, – было мне совершенно известно уже давно и не могло быть для меня безразличным; но так как оно не выходило за рамки светских приличий и так как притом я знал, насколько жена моя заслуживает мое доверие и мое уважение, я довольствовался ролью наблюдателя с тем, чтобы вмешаться, когда сочту это удобным. Я знал, что хорошая фигура, страсть, двухлетнее постоянство всегда производит в конце концов впечатление на молодую женщину, и тогда муж, если он не дурак, станет вполне естественно доверенным своей жены и хозяином ее поведения. Я признаюсь вам, что несколько беспокоился».

Весной Наталья Николаевна почти перестала выезжать, она была беременна. Но и Дантес удвоил свои ухаживания. Чтобы чаще встречаться с Натали он стал постоянным гостем у Вяземских и у Карамзиных, в домах, где Пушкин с женой бывали чаще всего. Для друзей поэта любовь Дантеса давно перестала быть тайной, но особой тревоги не вызывала. К волокитству молодого француза относились скорее как к рыцарскому обожанию. Сестра поэта Ольга Сергеевна, упоминая в письме к отцу о своем пребывании в Петербурге зимой и весной 1836 г., писала о Дантесе: «Его страсть к Натали не была ни для кого тайной. Я прекрасно знала об этом, когда была в Петербурге, и я тоже над этим подшучивала».

Софи Карамзина, как-то встретившая Дантеса на празднике, рассказывала в письме к брату об этой встрече в самом легком и шутливом тоне: «Я шла под руку с Дантесом. Он забавлял меня своими шутками, своей веселостью и даже смешными припадками своих чувств (как всегда, к прекрасной Натали)».

Половина 1836 года прошла удивительно спокойно. Летом, на даче, Пушкин закончил «Капитанскую дочку», ощутив небольшой подъем в своем творчестве, но легкокрылая Муза стала покидать его. Спад «либидозной» энергии сказался на истощении его поэтических и сексуальных сил. Пушкин почти перестал писать стихами. За весь год только несколько поэтических, большей частью незаконченных отрывков. И проза, много прозы, такой простой в своей гениальности. Проза в творчестве и проза в жизни. Поэтому среди немногих лирических стихотворений поэта, написанных в 1836 году, особняком стоит «Памятник», который можно рассматривать, по мнению М. Алексеева, «как своего рода прощание с жизнью и творчеством в предчувствии близкой кончины».

4