Быль о полях бранных

Бесшумно явились слуги с подносами в руках, поставили перед каждым яства и так же неслышно удалились.

Нависла тягостная тишина над троном и сановниками. Али-ан-Насир отчетливо слышал, как позади него могуче дышали два телохранителя-тургауда.

Карачи не притрагивались к яствам, молчали. Тревога султана передалась им: многие или были свидетелями, или слыхали о происшествии на охоте и терялись в догадках, что же произошло на самом деле.

— Я позвал вас, мурзы[36] мои, — глухо заговорил властелин, — чтобы услышать слова мудрости... Сегодня в степи мы нашли раненого батыра. Кто он, неизвестно. Вот пайцза, снятая с его груди. Может быть, вы скажете, чья она? Мурза Латып, посмотри ты.

Самый старый из сановников, седой и сгорбленный, поднялся со своего места и маленькими шажками проковылял к трону. Он много знал, этот старый карача, и много повидал на своем долгом веку, ибо начал служить чуть ли не в начале века, пережил двадцать одного султана. И еще... мурза Латып лучше всех в Орде знал пайцзы Чингисханова древа.

Али-ан-Насир подал ему массивную полуовальную золотую пластину. Старик, подслеповато щурясь, долго разглядывал ее, потом сказал уверенно:

— Этот знак величайшей власти когда-то сверкал на груди самого Потрясателя Вселенной. Потом он передал его своему старшему сыну Джучи-хану — завоевателю кипчакских степей.

Сановники возбужденно зашептались. Али-ан-Насир сердито спросил:

— Кто этой пайцзой сейчас владеет? Про Джучи-хана мы знаем: там написано его имя!

— Сейчас она может принадлежать четырем царевичам: Каганбеку, Бик-Булату, Араб-Шаху и Токтамышу. Они прямые потомки Джучи-хана.

— Что-о?! — привстал с золотого кресла властелин кипчакской степи. — Ты хочешь сказать, старик, что держишь в руках пайцзу Токтамыша?

— Прости, о Великий Хан, — еще ниже склонился мурза Латып. — Я не утверждаю этого. Я только говорю, у кого из наследников Джучи эта пайцза может быть.

— Хорошо. — Султан снова угнездился на троне. — Займи свое место, почтенный Латып-карача. Ты развеял туман в наших глазах. Благодарим тебя... Кто может сказать еще о трех наследниках рода Джучи? Мы наслышаны об Араб-Шахе, но знаем о нем не все. Бик-Булат и Каган-бек нам совсем неизвестны.

— Дозволь сказать мне, о Великий, — привстал на коленях мурза Бахар, толстый человек в ярком халате и с огромной белой чалмой на голове.

— Говори!

— Бик-Булат мал еще: ему и двенадцати нет. Главная пайцза рода Джучи у него быть не может. Каганбек пьяница, любит роскошь и негу. Трудно поверить, чтобы знак такого могущества украшал грудь лентяя. Скорее всего, эта пайцза принадлежит сейчас Араб-Шаху.

— Значит, человек, который валялся полудохлым в снежной степи, сам предводитель всех войск Мухаммед-Урус-хана? Тот самый Араб-Шах, который не раз обращал в бегство грозного и непобедимого Аксак-Темира?

— Не знаю, о Великий Султан. Я не видел раненого. Мне надо посмотреть ему в лицо.

— Посмотришь. Скоро Анвар-табиб привезет его сюда... Кто еще хочет сказать?

Сановники молчали: если уж мурза Бахар ничего больше сказать не может, то...

Али-ан-Насир подождал немного, потом заговорил снова:

— Когда неведомый батыр на мгновение очнулся, он произнес имя Токтамыша. С ненавистью произнес, даже свиньей назвал. Почему, кто скажет?

Но никто ничего не успел сказать. Дверь распахнулась, через порог ступил Саллах-Олыб и возвестил:

— О Могучий Султан! Только что прискакали гонцы от бинбаши Тамиржана. С ними пленник из воинов Кок-Орды!

Глава четвертая Допрос

Куварза-батыр и приземистый силач Марулла стояли позади пленника. Могучая пятерня Маруллы сжимала плечо чужеземца, не давая тому подняться с колен, а спесивый невольник все время порывался сделать это.

Все сановники с любопытством смотрели на эту троицу.

Али-султан кивнул, и великий карача Аля-утдин-мухтасиб спросил, ткнув пальцем в Кувар-зу-батыра:

— Откуда этот человек взялся? Где вы его нашли?

Воин коротко, но подробно и толково рассказал, как было дело.

— А что с остальными? Где бинбаши Та-миржан?

— Бей приказал нам сразу же скакать к тебе, о Великий Султан, чтобы ты смог сам спросить у этого человека о главном и важном. Когда мы пустили своих коней вскачь, я оглянулся и увидел, как наши батыры окружили чужаков. Там мечи сверкали, бой был. — И добавил хвастливо: — Я этого кок-ордынца сам полонил. — Замешкался и закончил: — По приказу Тамиржан-бея.

Аляутдин-мухтасиб глянул на султана. Тот еле заметно кивнул. Тогда великий карача сказал:

— Могучий и Всепобеждающий властелин Дешт-и Кыпчака, Светоносный Султан Али-ан-Насир доволен вами. Тебя, — он указал пальцем на Куварзу-батыра, — Ослепительный назначает десятником в свою охранную тысячу нукеров.

Возвеличенный воин грохнулся на колени и разразился такой хвалебной речью в честь все... все... и так далее правителя Дешт-и Кыпчака, что запнулся, замолчал и покраснел, а это случилось с бойким батыром чуть ли не впервые от рождения.

Али-ан-Насир улыбнулся, великий карача Аляутдин засмеялся, сановники расхохотались. ..