Быль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия

Как мы узнали из следующего выпуска, Ника арестовали в тот момент, когда один из его московских друзей, некий Миша, передал ему пакет с какими-то бумагами. В ту же секунду из кустов выпрыгнули агенты Конторы, вскрыли пакет, и оказалось, что там находятся секретные карты советских воинских частей в Афганистане. Вместо того чтобы попасть к моему отцу в больницу, куда он собирался в этот день, Ник оказался в следственном изоляторе КГБ в Лефортове. В тот же день по дипломатическим каналам русские соoбщили американцам, что готовы обменять Ника Данилова на советского шпиона – сотрудника ООН Геннадия Захарова, – арестованного за неделю до этого в Нью-Йорке. Арест Ника был обставлен в точности, как арест Захарова: того задержали, когда он получал секретные материалы от сотрудника американской оборонной фирмы. Как и в Москве, на станции метро в Квинсе в засаде поджидали агенты – только не КГБ, а ФБР.

* * *

С самого начала этой истории меня поражало очевидное несоответствие мелкотравчатости эпизода с масштабами кризиса, который за этим последовал: ведь под удар был поставлен саммит Горбачева и Рейгана и весь процесс разоружения. По всей видимости, Геннадий Захаров был агентом очень низкого уровня и не мог нанести серьезного ущерба США. Американцы сами заманили его в ловушку: как писали газеты, за ним следили давно, а человек, передавший ему материалы, был агентом ФБР под прикрытием. Конечно, Ника Данилова взяли в отместку за Захарова, но зачем американцам-то было устраивать кризис на пустом месте? И только десять лет спустя из рассекреченных документов стало понятно, что в те дни за кулисами происходила одна из главных шпионских драм холодной войны.

В течение всего предыдущего года Вашингтон с ужасом наблюдал, как в Москве один за другим исчезли все их русские агенты. В шпионских делах есть железное правило – око за око. Но американцам некого было хватать: Эдвард Ли Говард к тому времени уже перебежал в СССР, а Олдрич Эймс еще не был раскрыт; его выявили только девять лет спустя. В бессильной ярости американцы выслали около 80 шпионов, работавших под дипломатической крышей – практически всех сотрудников резидентуры КГБ и военной разведки ГРУ – и сократили численность посольства СССР и советской миссии в ООН. Но это, конечно, не было адекватным ответом на аресты и расстрелы в Москве.

Правда, в Америке находился многочисленный советский персонал, не защищенный дипломатической неприкосновенностью. Считалось, что среди них имеется достаточно шпионов – но, кто конкретно, оставалось загадкой. Захаров был первым агентом без дипломатического прикрытия, пусть даже и мелким, которого удалось выявить с помощью провокатора. Наконец-то в руки американцев после серии кошмарных провалов попался настоящий русский, которого можно реально упечь за решетку – отыграться за все унижения последних месяцев! В газетах писали, что обвинения, предъявленные Захарову, тянут на 25 лет тюрьмы.

Теперь перед необходимостью ответных действий встала Контора. Но и ее возможности были к тому моменту ограничены. После предательства Говарда и Эймса американские шпионские операции в России практически прекратились, а вся московская резидентура ЦРУ и так уже была выслана. И тогда КГБ арестовало незадачливого Ника, обставив это как зеркальное отражение ареста Захарова в Нью-Йорке. Ник оказался последним в скрытой от непосвященных цепочке ударов и контрударов в предыдущие полтора года.

А пока между спецслужбами двух стран нагнеталась напряженность, на политическом уровне, наоборот, расцветала оттепель. От нового президента СССР в сторону Запада исходили миролюбивые сигналы. Государственный секретарь Шульц докладывал Рейгану, что Горбачев и его министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе, похоже, готовы договариваться. Неожиданно русские согласились не включать британский и французский ядерные арсеналы в расчет числа ракет средней дальности в Европе, что открыло дорогу к новому соглашению. По всему было видно, что СССР всерьез рассматривает вопрос о выводе войск из Афганистана и готов снять ограничения на еврейскую эмиграцию. Все это должно было обсуждаться на предстоящей встрече Рейгана и Горбачева.

В американской администрации разгорелся спор между «голубями» и «ястребами»: верить ли Горбачеву? Противники Шульца во главе с советником по национальной безопасности, адмиралом Джоном Пойндекстером и главой Пентагона Каспаром Вайнбергером убеждали Рейгана, что Горбачеву доверять нельзя, что Советский Союз продолжает оставаться «империей зла» и что все мирные инициативы русских – дымовая завеса для усыпления бдительности Запада. В России в это же время зарождался конфликт между горбачевской группой будущих реформаторов и «ястребами» из КГБ и военных кругов. Оба этих спора клином сошлись на судьбе Ника Данилова, сидевшего в Лефортовской тюрьме.

* * *