Былины

Ай за морем, морем да за синиим,
Ай у Васьки царя было Окулова,
Завелся у Васеньки почестен пир
На многих-то князей, всё на бо́яров,
На многих купцов, людей торговыих,
На тех же мещан да пригородныих,
На тех же крестьян православныих.
Уж как пир-от идет да ко вечеру,
Красно солнышко катится ко западу
Еще пир-от идет да о полупира,
Княженецкая радость в полурадости.
Выходит-то Васенька прекрасный царь,
Он выходит на се́реду кирпищат пол,
Он по полу, Васенька, похаживат,
С ножки на ножку переступыват,
Он сапог о сапог да поколачиват
Он берчатыми скобками побрякиват,
Он белыми руками приразмахиват,
Он злачеными перстнями принабрякиват,
Он ясными очами приразглядыват,
Он буйной головой да принакачиват,
Он желтыми кудрями принатряхиват,
Тиху-смирну речь сам выговариват:
«Уж вы ой еси, все люди православные!
Уж вы ой еси, купцы, люди торговые!
Уж вы ой еси, мещане пригородные!
Вы все сидите нонче споже́нены,
За вас все красны девушки повыданы,
Уж один-то я, Васенька, холо́ст хожу,
Я холост хожу да не женат живу.
Вы не знаете ли кто мне полюбовницу?
И не знаете ли кто мне супротивницу?
Не знаете ли кто мне молоду́ жену?
И такая мне была бы да молода жена:
И стано́м была статна да полна возрастом,
Волосом была руса, что бы лицом бела,
А бы речь у ней, гово́ря тиха-смирная,
И походочка у ней чтобы упа́вая,[120]
И поглядочка у ней была умильная,
Чтобы было кого назвать царицею,
Чтобы было от кого царю да чару пить;
На ней чтобы была рубашка тонка белая,
Чтобы сквозь ее рубашку тело видети,
Еще сквозь бы тело кости видети
И как всякие суставы человечески, —
Уж из кости в кость мозг переливается,
Как скаченый жемчуг перекатается».
Все тут на пиру да приумолкнули,
Все на том честном да приудро́гнули:
Большой хоронится за среднего,
Еще средний хоронится за меньшего,
Уж от меньшого князю и ответу нет.

Из-за того из-за стола из-за переднего
Ставает-то удалый добрый молодец,
По прозванью Таракан да сын Замо́ренин.
Он поблизешенько к царю придвигается,
Понизешенько царю он поклоняется,
Говорит тут Таракан да таковы слова:
«Уж ты ой еси, Василий сын Окульевич!
Ты позволь-ка мне да слово вымолвить,
Не позволь мне за слово голову сказнить,
Голову сказнить, скоро повесити,
Не ссылать меня чтоб в ссылки дальние».
Говорит-то Васенька прекрасный царь:
«Говори же, Таракан, ты не упадывай,
Ни единого словечка не утаивай».
Говорит тут Таракан да сын Заморенин:
«Я с мала-то бывал да за́ морем,
Еще за морем бывал да я за синиим,
А видал-то я за морем да за синиим,
У Соло́мана-царя видал Премудрого, —
Уж как есть у него молода жена:
Станом-то статна да полна возрастом,
Волосом-то руса, еще лицом бела,
У ней речь-то, гово́ря тиха-смирная,
И походочка у ней была упавная,
И поглядочка у ней была умильная;
Хоть на ней рубашка тонка белая,
Сквозь ее рубашку тело видети,
Еще всякие суставы человечески, —
Из кости в кость мозг переливается,
Как скаченый жемчуг перекатается.
Ее можно-то назвать да царицею,
Еще можно от нее да царю чару пить».
Говорит на то Васенька прекрасный царь:
«Уж как можно у жива мужа жену отнять?»
Говорил тут Таракан сын Заморенин:
«У жива мужа жену отнять — не твоя печаль.
Снаряди-ко ты три корабля червленые
Со всякими товарами заморскими,
Побегу я тогда да за сине море».
Царь давал ему да дозволеньице.

Нагрузил он три корабля червленые
Всякими товарами заморскими.
Побежал Таракан да за сине море.
Сходенки они нонче повыбрали,
Якоры заморские все повыздынули,
Поднимали тонки парусы поло́тняны,
Дал им бог нонь тишины пособноей,
Уж бежали они тут за сине море
Ко тому-то ко царю да ко Соло́ману.

Прибегали ко царю да ко Соло́ману.
Как идет Таракан да сын Заморенин,
Он идет ко царю да ко Соломану,
Он приносит подарочки хорошие,
Торговать чтобы безденежно-беспошлинно.
Как Соло́мана-то в доме не случилося,
Уехал Соло́ман к морю синему,
На тихие уехал он на заводи,
Стрелять там гусей да белых ле́бедей,
Побивати серых маленьких утенышков,
Крыластых, пернастых, перелетныих,
Гонять еще лисиц да зайцев белыих.
Приходит Таракан к царю к Соло́ману,
Тут встречает-то Соло́мана молода жена,
Говорит-то она тут да таково слово:
«Проходи же ты, пожалуй, небывалый гость!»
Отдает он ей подарочки хорошие,
Еще сам говорит да таково слово:
«Торговать чтобы нам безданно-беспошлинно».
Принимат она подарочки хорошие
И сажает его за столы за дубовые:
«Садись ты, удалый добрый молодец,
Как хлеба у меня исть да перевару пить,
А затем у меня да чего бог послал».
Садился Таракан да за дубовый стол,
Он и пил и ел да чего бог послал.
Подает она ему да всяки кушанья,
Подает она ему чары зелена вина, —
Как ему-то подает, да сама-то пьет.
Они пили-пировали, проклаждалися.
Стал он собираться на червлен корабль,
Как тут ее зовет он на червлен корабль:
«Я у тя-де погостил, дак ты ко мне пойдем
И заёмно погости у меня на ко́рабле».

Пошел Таракан да на червлен корабль,
Приходит ко своим людям рабочиим,
Говорит им Таракан да таково слово:
«Уж вы ой еси, мои люди рабочие!
Как увидите ли с черного вы с ко́рабля,
Как идет Соло́мана молода жена,
Вы встречайте ее, низко кланяйтесь.
Как ступит она на червлен корабль,
Подавайте вы ей чару зелена вина,
На другой она ступень да ступит же,
Вы другую чару подавайте зелена вина, —
Вы ведите ее тогда во червлен корабль.
Как зайдет она да во червлен корабль,
Вы здымайте тогда якори заморские,
Вы вытягивайте сходенки дубовые,
Поднимайте тонки парусы полотняны».
Зашел Таракан да во червлен корабль.

Как увидели его люди рабочие,
Идет-то скоро Соло́манова молода́ жена,
И заходит-то она да на червлен корабль, —
Уж подают они чару зелена́ вина;
На другой раз ступила на червлен корабль, —
Другую чару подают ей зелена́ вина.
Проводили ее во червлен корабль.
Встречает ее Таракан сын Заморенин,
Он садил ее да за дубовый стол
Уж как пить и есть да нонче кушати.
Всякие тут питья-ествы наставлены.
Наливает он чару зелена вина,
Подает ей да и сам тут пьет.
Тут его-то люди да рабочие,
Выздымали они якори заморские
И затягивали сходенки дубовые,
Подымали тонки парусы полотняны,
Побежали они тут за сине море.

Прохватилась Соло́мана молода жена,
Выходила она да на червлен корабль,
А корабль бежит да середи́ моря.
Она тут же да взвыла-сплакала:
«Ты что же, Таракан да сын Заморенин,
Ты куда же меня везешь за синё морё?
За себя ли ты везешь, ли за приятеля?»
Говорит тут Таракан да таково слово:
«Я везу тебя да за приятеля,
Я за Ваську царя да за Окулова.
У нас жити добро да служить легко:
У нас среды-то, пятницы не постуют,
Велики четверги у нас ничем зовут».[121]

Прибегали они к Васеньке Окулову,
Пошел тут Таракан сын Замо́ренин,
Он ведет Соло́мана моло́ду жену.
Васенька Окулов тут возрадовался, —
Веселым они пирком да скорой свадебкой.

Приехал там Соло́ман из чиста́ поля,
Он навез гусей да белых лебедей,
Нагонял лисиц да зайцев белыих,
Он в уме-то своем да нонче думаёт:
«Где же меня не встречат да молода жена?
Одолило, видно, ее нонче богачество,
Забрала, видно, ее хворость тяжелая».
Выходила тут его служаночка:
«У тебя нету нонче дома молодой жены, —
Прибегал Таракан да из-за́ моря,
Он увез твою да молоду жену».
Говорит на то Соломан-царь:
«Я бы не думал ехать за синё морё
По свою-ту нонь да молоду жену, —
Всяк меня назовет да «потеря́й-жена».

Стал тут Соло́ман снаряжатися,
Снарядил три корабля червленые,
Он берет людей рабочиих,
Он берет с собою дружину хоробрую,
Хоробрую дружину, заговорную.
Побежал тут Соло́ман за синё морё.

Прибегал он за морё за синеё,
Он ко Васеньке царю да Окулову.
Как идет сам один да со корабля,
Он товарищам своим да наказыват:
«Как слушайте нонь да понимайте же:
Заиграю я когда да во турий рог,
Вы тогда, ребята, снаряжайтеся;
Как другой раз заиграю я во турий рог,
Вы сходите тогда со черного со ко́рабля;
Как третий раз заиграю я во турий рог,
И тогда меня заставайте вы живого же».

Он пошел тогда к царю Ваське Окулову.
Он заходит во гридню княженецкую, —
Как Васьки-царя дома не случилося.
Одна сидит Соло́манова молода жена,
Поздоровался да посидел немного он.
Как идет Васенька прекрасный царь.
Говорит тут Соло́ман таково слово:
«Уж куда же от него я деваюся?»
Говорит на то его же молода жена:
«Ты ложись на кроваточку тесовую,
Я накину на тебя перинушку».
И сама она садилась на перинушку.
Зашел тут Васенька прекрасный царь.
Говорит ему Соло́манова молода жена:
«Уж ты ой еси, Васенька прекрасный царь!
Кабы был тут нонче Соло́ман-царь,
Уж бы что над ним да стал ты делати?» —
«Я бы взял-то со спички саблю вострую,
Я срубил бы ему буйну голову».
Соскочила она скоро с кроваточки,
Уж отдернула перинушку пуховую, —
Тут лежит Соло́ман-царь премудрыий.
Хватает Васька со спички саблю вострую,
Срубить хочет Соломану буйну голову.
Говорит же тут Соломан таково слово:
«Уж ты ой еси, Васенька прекрасный царь!
Уж как нас-то царей да не казнят еще,
Уж как нас-то царей да нонче вешают».
Назад повесил Васька саблю вострую,
Приказывает в поле сделать релю высокую,
Чтобы скоро его люди рабочие релю сделали.
И пришли бы они, сказали Ваське Окулову
И вести-де кабы хочут царя Соломана.

А собралось народу много-множество.
Повели-то Соломана во чисто поле.
Говорит тут Соломан таково слово:
«Уж ты ой еси, Васенька прекрасный царь!
Уж как дай мне заиграть во турий рог, —
Мне проститься ли со гусьми, со лебедьми».
Говорит Соломанова молода жена:
«Уж Соломан-то, смотри, хитёр-мудёр,
Он выйдет своей да хитростью-мудростью».
Говорит на то Васенька прекрасный царь:
«Ты играй же, Соломан мудрый царь,
Хоть сколько играй да сколько мочь берет».
Заиграл во первой након во турий рог, —
Как весь тут народ остановилися,
Он играл сколько надобно во турий рог.
Тут опять вперед да повели его.
Говорит опять Соло́манова молода жена:
«И какой еси ты Васенька прекрасный царь!
Ты казни Соломана скоро-на́скоро,
Нето́ Соломан выйдет хитростью-мудростью».
Говорит на то Васенька прекрасный царь:
«Уж ты глупая баба, неразумная!
У тебя волос-от долог да ум коротенький,
Как Соломан-царь, он у нас в руках».
Соломан-царь говорит таково слово:
«Уж одно-то колесо да еще катится,
А друго-то колесо да не останется».[122]
Говорит на то Васенька таково слово:
«Как сказали про Соломана — «хитёр-мудёр»,
Не нашел я Соло́мана дичее всех, —
Да куда же колесо друго останется,
Докуль же как ось не ото́трется?»
Говорит на то еще Соломан-царь:
«Уж вы ой еси, люди православные!
У кого ли у вас есть отцы-матери,
У кого ли у вас есть дети малые,
Воротитесь вы назад по домам своим, —
У Соло́мана смерть будет страховитая».
А народ на то да не глядит еще.
Говорит Соломан-царь таково слово:
«Уж ты ой еси, Васенька прекрасный царь!
Уж ты дай мне заиграть еще во турий рог, —
У меня были во чистом поле приятели,
И с имя́ бы мне нонче проститися».
Говорит на то Васенька Окулович:
«Да ты играй же, Соломан премудрый царь,
Ты играй же сколько тебе хочется».
Говорит на то Соломана молода жена:
«Ты скорей его казни, скорее вешай же, —
Соломан-от уйдет хитростью-мудростью».
Говорит на то Васенька таково слово:
«Уж ты глупая баба неразумная!
У тебя волос долог, а ум коротенький,
А Соломан-царь — он у нас в руках».
Как ведут опять Соломана по чисту полю,
И ведут нонче ко рели ко высокоей,
И ко той ко плахе ко дубовоей.
Говорит Соломан-царь таково слово:
«Уж ты ой еси, Васенька прекрасный царь!
Ты уж дай мне заиграть во турий рог, —
Мне проститься в последних с людьми добрыми,
Мне проститься еще со белы́м светом».
Говорит на то Васька таково слово:
«Ты играй же сколько у тебя мочь берет».
Он играл-то Соломан во турий рог, —
Уж накрыли его да гуси-лебеди,
Набежала его дружинушка хоробрая,
Хоробрая дружина, заговорная.
Схватили они Ваську-царя прекрасного
И повесили-то Васеньку во петельку,
Как во петельку его во шелковую;
Таракана-то повесили во петельку,
И во ту его во петельку пеньковую.
Как Соломана-то жену не вешали, —
Он брал-то ее да за желты кудри,
Он бросал ее о матушку сыру землю,
Еще тут ей да смерть случилася.
А Соломан-царь взял ее за праву руку,
На одну ногу ступил да другу о́торвал,
Как бросил-то ее да во чисто полё
Уж черным воронам на воскурканьё,
Уж серым-то волкам на востарзаньё.

Еще синему морю на утишеньё,
Еще вам всем молодцам да не послушаньё,
Старым старухам на долгий век.