Былины

А тот ли князь да стольнокиевский
Сделал он, задернул свой почестный пир
Для князей, для бояр да для богатырей,
Для тех богатырей да русскиих,
Чтобы всяко званиё да шло туда
На тот, на тот да на почестный пир
Ко стольному ко князю ко Владимиру.
Забыл он позвать да что лучшего,
Лучшего богатыря — Илью Муромца.
Да тут Ильюше не к лицу пришло,
Раззадорился он да разретивился[...].
Как скоро натянул он свой тугой лук
И клал он тут стрелочку каленую,
Тут-то сам Ильюшенька раздумался:
«А что мне, молодцу, буде поделати?
А я ныне молодец разгневанный,
А я ныне молодец раздраженный».

Как он-то за тем тут повыдумал,
Стрелил-то он по божьим церквам,
По тем стрелил по чудным крестам,
По тем золоченым по маковкам.
Упали маковки на сыру землю.
Сам он закричал во всю голову:
«Ай же голи мои вы кабацкие!
Собирайтесь-ко вы да сюда-то все,
Собирайте маковки все золоченые!
А пойдемте-ко вы да со мной еще,
А пойдем да на царев кабак,
Как станем мы пить да зелено вино,
Станем-то пить да заодно со мной».
Да тут эти голи кабацкие[...]
Обирали маковки те золоченые,
Сами они к нему да прибегают все:
«А батюшко ты, да отец ты наш!»
Пили тут они да зелено вино,
Как пили они да заоднешенько.

Как видит князь, что беда пришла,
Беда-та пришла да неминучая,
Как тут-то он скорым-скорешенько
Сделал он, задернул да почестный пир
Для старого казака Ильи Муромца.
Думал князь да стольнокиевский
Со князьями, со боярами со русскими,
А со теми со могучими богатырями:
«Думайте-ко, братцы, вы думушку,
Думайте-ко, братцы, думу крепкую,
Думайте думу, не продумайте:
Нам кого послать да Илью позвать,
Позвать сюда к нам на почестный пир
Старого казака Илью Муромца?»
Как тут-то они да думу думали:
«А нам есть кого послать Илью позвать —
Пошлем-ко мы Добрынюшку Никитича.
Он ему да ведь брат крестовыи,
А крестовыи-то братец да названыи:
Илья-то Добрынюшку послушает».

Как тут-то Добрынюшка Никитинич
Приходит он к братцу ко крестовому,
Здравствует он братца да крестового:
«Здравствуй-ко, братец мой крестовыи,
Крестовый братец мой названыи!»
Да как старый казак Илья Муромец
Он-то его да также здравствует:
«Ай здравствуй-ко, брат мой крестовыи,
Молодой Добрынюшка Никитинич!
Ты зачем пришел да загулял сюда?» —
«Пришел-то я, братец, загулял к тебе,
О деле-то пришел да не о малоем.
У нас-то с тобой было раньше того,
А раньше того дело поделано:
Подписи были подписанные,
Заповеди были поположенные
Слушать-то брату да меньшему,
Меньшему слушать брата большего.
Еще-то у нас да есть с тобой:
Слушать-то брату ведь большему,
Большему слушать брата меньшего».
Да тут говорит Илья таково слово:
«Ах ты братец мой да крестовыи!
Да как теперечку у нас с тобой
Все-то подписи да были ведь подписаны,
Заповеди были поположены
Слушать-то брату ведь меньшему,
Меньшему слушать да большего,
А большему слушать брата меньшего.
Кабы не братец ты крестовый был,
Никого бы я не послушал здесь!
Да послушаю я братца крестового,
Крестового братца я названого.
А тот ли князь стольнокиевский
Знал-то послать меня кого позвать!
Когда ты, Добрынюшка Никитинич,
Меня позвал туда да на почестный пир,
Да я тебя, братец, послушаю».

Приходит он ко князю ко Владимиру
Тот старый казак да Илья Муромец
Со тем со Добрынюшкой со Никитичем,
Со братом со своим да со крестовыим.
Дают ему тут место не меньшее,
Не меньшее место было — большее,
Садят-то их во большой угол,
Во большой угол да за большой-то стол.
Да как налили тут чару зелена вина,
Несли эту чару рядо́м к нему,
К старому казаку к Илье к Муромцу.
Да как принял он чару единой рукой,
Випил он чару во единый дух.
Другу чару наливали пива пьяного,
А несли эту чару рядо́м к нему,
Принял тут Ильюша единой рукой,
Еще выпил он опять во единый дух.
Третью чару наливали меду сладкого,
Принял молодец тут единой рукой,
Еще выпил он опять во единый дух.
Тут наелись, напились все, накушались,
Стали тут они все веселешеньки.
Как говорит Илья тут таково слово:
«Ай же ты, князь стольнокиевский!
Знал послать кого меня позвать,
Послал-то братца ко мне крестового,
А того-то мне Добрынюшку Никитича.
Кабы мне да он не братец был,
Ни кого-то я бы не послушал здесь.
А скоро натянул бы я свой тугой лук,
Да клал бы я стрелочку каленую,
Да стрелил бы тебе в гридню во столовую,
А я убил бы тебя, князя, со княгинею.
За это я тебе-то нунь прощу

этую вину да ту великую».