Былины

Не раз мы увидим, как князь Владимир перед своей речью по гридне похаживает, с ножки на ножку переступывает, сапог о сапог поколачивает, белыми руками приразмахивает, золотыми перстнями принащелкивает, русыми кудрями принатряхивает... Или богатырские сборы: обязательно показано, как богатырь седлает коня — на потнички кладет войлочки, застегивает 12 подпруг; и будет объяснено, почему подпруги — шелковые, шпеньки — булатные и т. д. При подробностях в изображении жестов, поступков, оружия и снаряжения богатырей возникает торжественно-замедленное повествование. Замедление, особенно характерное для начала былины, достигается также повторениями эпизодов, сцен, речей персонажей. К концу былины повествование ускоряется. Весьма часто решающее сражение, воспеванию которого былина посвящена, укладывается, без особых подробностей, в несколько стихов.

В былинах можно встретить сказочные чудеса: здесь и оживление мертвого, и оборотничество, и говорящий конь, и ворон-вестник... Персонажи, связанные с волшебными силами, часто оказываются во враждебных отношениях с богатырями (особенно женщины). Сказалось в русском эпосе и более позднее влияние христианских легенд (чудесное исцеление Ильи, кали́ки Михайла Михайловича, помощь святого Миколы Можайского Михайлу Потыку, Садку Новгородскому). Однако в большинстве случаев необыкновенные качества богатырей не имеют сверхъестественного происхождения. Их монументальные образы и грандиозные свершения — плод художественного обобщения, воплощение в одном человеке способностей и силы народа или социальной группы, преувеличение реально существующего, то есть эпическая гиперболизация и идеализация. Весь состав поэтического языка былин, торжественно-напевного и ритмически организованного, и его особые художественные средства — сравнения, метафоры, эпитеты и некоторые другие — воспроизводят картины и образы эпически возвышенные, грандиозные либо, при изображении врагов, страшные, безобразные.

Если богатырь засыпает, то храпит, как порог шумит (имеются в виду Днепровские пороги); сердце его разгорячилось — будто в котле кипит, истребляет он неприятельское войско — словно траву косит. Начинается поединок двух богатырей, —

Вот не две горы вместе да столканулися, —
Два богатыря вместе да тут соехались.

Раз две горы сталкиваются, дрожит и качается вся земля, — такова мощь сражающихся богатырей. Подобный эффект возникает не только при сражении. Калики перехожие запели «только в полкрика»,

А земля-то ведь мати да потрясалася,
В озерах вода да сколыбалася,
Уж как темные леса да пошаталися,
А в чистом поле травка залелеяла (то есть повяла, полегла).

Может показаться несколько странным, что у былинных персонажей почти всегда праздничная одежда (платье цветное), украшенная драгоценностями. Даже на работающем в поле Микуле Селяниновиче кафтан черна бархата, остроносые и на тонком высоком каблуке сапожки зелен сафьян; сбруя на его лошади и соха, как и предметы, принадлежащие другим русским богатырям, с золотыми, серебряными и шелковыми деталями; у пахаря кудри качаются, что не скатен ли жемчуг рассыпаются. У эпических жен и невест лицо — как белый снег, очи соколиные, брови соболиные, походка павиная и т. д. В системе украшающих описаний — явное стремление к предельной идеализации своих героев. Им противостоят предельно сниженные образы врагов. Прожорливый Идолище или Тугарин, у которого

Голова... как пивной котел,
А как ушища да царски блюдища,
А глазища да сильны чашища,
А как ручища да сильны граблища,
Ножища — как сильны кичижища, —

выглядят как безобразные уроды.