Былины

В стольном в городе во Киеве,
У славного князя Владимира
Было пированье, почестный пир,
Было столованье, почестный стол
На многих князей-бояр
И на русских могучих богатырей
И гостей богатыих.
Будет день в половине дня,
Будет пир во полупире,
Владимир-князь распотешился,
По светлой гридне похаживает,
Таковы слова поговаривает:
«Гой еси, князи и бо́яра
И все русские могучие бога́тыри!
Есть ли в Киеве таков человек,
Кто б похвалился на триста́ жеребцов,
На триста́ жеребцов и на три жеребца похваленые:
Сив жеребец да кологрив жеребец,
И который полонен Воронко во Большой Орде,
Полонил Илья Муромец сын Иванович
Как у молода Тугарина Змеевича,
Из Киева бежать до Чернигова
Два девяноста-то мерных верст
Промеж обедней и заутренею?»
Как большой за меньшего хоронится,
От меньшего ему тут, князю, ответу нет.

Из того стола княженецкого,

Из той скамьи богатырския
Выступается Иван Гостиный сын
И скочил на свое место богатырское,
Да кричит он, Иван, зычным голосом:
«Гой еси ты, сударь ласковый Владимир-князь!
Нет у тебя в Киеве охотников
А и быть перед князем невольником!
Я похвалюсь на триста́ жеребцов
И на три́ жеребца похваленые:
А сив жеребец да кологрив жеребец,
Да третий жеребец полонен Воронко,
Да который полонен во Большой Орде,
Полонил Илья Муромец сын Иванович
Как у молода Тугарина Змеевича,
Ехать дорогу неближнюю,
И скакать из Киева до Чернигова
Два девяносто-то мерных верст
Промежду обедни и заутрени,
Ускоки давать кониные,
Что выметывать раздолья широкие.
А бьюсь я, Иван, о велик заклад:
Не о ста рублях, не о тысяче —
О своей буйной голове!»
За князя Владимира держат поруки крепкие
Все тут князи и бо́яра,
Туто-де гости-корабельщики;
Закладу они за князя кладут на сто тысячей,
А никто́-де тут за Ивана поруки не держит,
Пригодился тут владыка Черниговский,
А и он-то за Ивана поруку держит,
Те он поруки крепкие,
Крепкие на сто тысячей.
Подписался мододой Иван Гостиный сын,
Он выпил чару зелена вина в полтора ведра.

Походил он на конюшню белодубову

Ко своему доброму коню,
К Бурочку-косматочку, троелеточку,
Падал ему в правое копытечко,
Плачет Иван, что река течет:
«Гой еси ты, мой добрый конь,
Бурочко-косматочко, троелеточко!
Про то ты ведь не знаешь, не ведаешь,
А пробил я, Иван, буйну голову свою
Со тобою, добры́м конем,
Бился с князем о велик заклад,
А не о ста рублях, не о тысяче, —
Бился с ним о сто тысячей,
Захвастался на триста́ жеребцов,
А на три́ жеребца похваленые:
Сив жеребец да кологрив жеребец
И третий жеребец — полонен Воронко, —
Бегати-скакати на добрых конях,
Из Киева скакать до Чернигова
Промежу обедней и заутреней,
Ускоки давать кониные,
Что выметывать раздолья широкие».
Провещится ему добрый конь,
Бурочко-косматочко, троелеточко,
Человеческим русским языком:
«Гой еси, хозяин ласковый мой!
Ни о чем ты, Иван, не печалуйся:
Сива жеребца того не боюсь,
Кологрива жеребца того не блюдусь,
В задор войду — у Воронка уйду,
Только меня води по три зари́,
Медвяною сытою пои́
И сорочинским пшеном корми.
И пройдут те дни срочные,
И те часы урочные,
Придет от князя грозен посол
По тебя-то, Ивана Гостиного,
Чтобы бегати-скакати на добрых на конях,
Не седлай ты меня, Иван, добра́ коня,
Только берись за шелко́в поводо́к;
Поведешь ко двору княженецкому,
Вздень на себя шубу соболиную,
Да котора шуба в три тысячи,
Пуговки в пять тысячей.
Поведешь по двору княженецкому,
А стану-де я, Бурко, передо́м ходить,
Копытами за шубу посапывати
И по черному соболю выхватывати,
На все стороны побрасывати, —
Князи-бояра подивуются;
И ты будешь жив — шубу наживешь,
А не будешь жив — будто нашивал».

По-сказанному и по-писаному:

От великого князя посол пришел,
А зовет-то Ивана на княженецкий двор.
Скоро-де Иван наряжается,
И вздевал на себя шубу соболиную,
Которой шубе цена три тысячи,
А пуговки вальящетые в пять тысячей.
И повел он коня за шелко́в поводок.

Он будет-де Иван середи двора княженецкого,

Стал его Бурко передом ходить
И копытами он за шубу посапывати,
И по черному соболю выхватывати,
Он на все стороны побрасывати.
Князи и бояра дивуются,
Купецкие люди засмотрелися.
Зрявкает Бурко по-туриному,
Он шип пустил по-змеиному, —
Триста жеребцов испугалися,
С княженецкого двора разбежалися,
Сив жеребец две ноги изломил,
Кологрив жеребец тот и голову сломил,
Полонен Воронко в Золоту Орду бежит,
Он, хвост подняв, сам всхрапывает.
А князи-то и бояра испугалися,
Все тут люди купецкие,
Окарачь они по́ двору наползалися,
А Владимир-князь со княгинею печален стал,
По подполью наползалися.
Кричит сам в окошечко косящетое:
«Гой еси ты, Иван Гостиный сын!
Уведи ты уродья со двора долой,
Просты поруки крепкие,
Записи все изо драные!»
Втапоры владыка Черниговский
У великого князя на почестно́м пиру́
Велел захватить три корабля на быстро́м Непру,
Велел похватить корабли
С теми товарами заморскими, —
А князи-де и бояра никуда от нас не уйдут.