Былины

От того же от озёра от Маслеёва{302}
Ко тому-де монастырю почестному,
Ко тому ко кресту да Леванидову{303}
Собиралося их, дак соезжалося
Да ’не сорок калик{304}

дак со каликою.Да една-де калика да как бела лебедь,
Да снаряжона калика да буди маков цвет,
На имё Михайло да Михайлович млад.
Они все в землю копья испотыкали{305},
10 Да на копьица сумки исповешали,
Да сумки ти были рыта бархата,
Да подсумочка были хрущатой камки.
Они клали-де заповедь великую,
Да великую заповедь, тяжелую:
«Да пойдем нонче, братцы, в Ёрусалим-град, —
Еще кто из нас, братцы, дак заворуется,
Еще кто из нас, братцы, заплутуется,
Еще кто из нас, братцы, за блудом пойдет,
Такова-де судить дак нам своим судом:
20 В сыру землю ёго копать до пояса{306},
Речист язык тянуть у ёго теменём,
Ретивоё сердцо скрозь хребетну кость,
Скрозь хребетнюю кость, дак промежу плеча,
Оставлять нам казнёна на чистом поле».
Да поло́жили заповедь великую,
Брали-де копьица вострые,
Повесили сумочки тяжелые,
Пошли они, братцы, по чисту полю.
Да не ясные соколы в перелет летят,
30 Да не белые кречеты в перепуск пустя́т —
Едут-де калики по чисту полю.

Во ту-де пору да и во то времё

Владимёр стольне-киевской сряжался во чисто полё
Извозчиком Добрынюшка Микитич млад,
На запяточках Олёшенька Попович млад.
И едут они дак по чисту полю,
Стречают калик дак перехожиих,
Поклоняется Владимёр стольне-киевской:
«Уж вы здравствуйте, калики перехожие!
40 Куды едете́ да куды правитесь?»
Отвечали калики перехожие:
«Мы пошли нонче, братцы, в Ёрусалим-град{307}
Господу богу помолитися,
Во Ёрдане-реке дак окупатися,
На плакуне-травы дак окататися{308}».
Говорил тут Владимёр таково слово:
«Уж вы ой есь, калики перехожие!
Спойте-ткось мне-ка нонь еленьской стих».
Тут-де калики не ослышались,
50 Все копьица в землю испотыкали,
А на копьица сумки исповешали, —
Сумки их были рыта бархата,
Да подсумочки были хрущатой камки.
Говорили калики перехожие:
«Да как нонче петь еленьской стих{309} —
В полкрыка петь али во весь нам крык?»
Отвечал тут Владимёр стольне-киевской:
«Хотя спойте-ка мне нонче в полкрыка».
Да запели калики еленьской стих —
60 Только мати земля дак пошаталася,
В озерах вода дак сколыбалася,
На поле травку заилеяло,
Увалился Добрыня со сижоночки,
Падал Олёша с запяточёк,
Не мог тут Владимёр сижучи сидеть,
Да не мог тут Владимёр лёжучи лёжать,
Только мог тут Владимёр слово молвити:
«Уж вы полно-ка петь да нонь еленьской стих».
Остановились калики да перехожие,
70 Все копьица в руки они по́брали,
На плечи-де сумочки исповешали,
Распрощалися со князём со Владимёром.
Говорил тут Владимёр таково слово:
«Приворачивайте ко мне дак хлеба-соли исть,
Хлеба-соли-де исть да пива с медом пить.
Хоть меня дома нонче не лучилося,
Отправит там княгинушка Опраксия».

Пошли-де калики перехожие,

Состигаёт их ноченька темная,
80 Приворачивали они да в стольней Киев-град,
Заходили ко князю на широкой двор,
Подходили под окошечко под косищато,
Попросили они милостыню Христа ради.
Услышала княгинушка Опраксия,
Отворяла окошечко косищато,
Сама говорила таково слово:
«Уж вы ой еси, калики перехожие!
Добро жаловать ко мне да хлеба-соли исть
И прикрыться от ноченьки от темноё».
90 Тут-де калики не ослышались,
Заходили на крылечико на красноё,
Заходили они дак во светлу гридню,
Чудну-де образу помолилися,
Крест-от кладут да по-писаному,
Поклон-от ведут да по-ученому,
Поздоровались с княгинушкой Опраксией.
Садила княгинушка за почесьён стол,
Отпоила она, дак откормила их,
Прикрываёт от ноченьки от темноей.
100 Заводила Михайла Михайловича
Да во ту-де во спальню княженецкую.
Повалились ребята опочив держать.
Во ту-де во ноченьку во темную
Подходила княгинушка Опраксия
Ко тому же Михайлу Михайловичу,
Сама говорила таково слово:
«Уж ты ой еси, Михайло Михайлович млад{310}!
Сдайся на прелести на женские,
Влюбися во княгинушку в Опраксию».
110 Отвечаёт Михайло Михайлович млад:
«Уж ты ой еси, княгинушка Опраксия!
Не сдамся я на прелести на женские —
Да кладёна у нас заповедь великая».
Отходила княгинушка Опраксия.
Приходила княгинушка во второй након,
Говорила сама да таково слово:
«Уж ты ой еси, Михайло Михайлович млад!
Сдайся на прелести на женские,
Влюбись в княгинушку в Опраксию».
120 Говорил тут Михайло Михайлович млад:
«Я скажу-де дружиночке хороброе,
Ты получишь, княгинушка, великой стыд».
Отходила княгинушка Опраксия,
Она брала братынечку серебряну{311},
Клала-де в сумочку хрущатой камки
Тому-де Михайлу Михайловичу.
Проходила тут ноченька темная,
По тому-де утру, утру ранному,
Становились калики перехожие,
130 Омылися свежой водой ключе́вою,
Помолилися они да чудным образам,
Все копьица в руки-де побрали,
На плечи как сумки исповешали,
Поблагодарили княгинушку Опраксию,
Выходили калики на широкой двор,
Да пошли они как из города из Киева,
Идучись-де калики по чисту полю.

Да из да́леча-дале́ча да из чиста поля

Приезжаёт Владимёр стольне-киевской
140 Приезжаёт да он на широкой двор,
Заходил-де да во светлу гридню.
Стречаёт его княгинушка Опраксия,
Хватилась братынечки серебряной,
Сама говорила таково слово:
«Уж ты батюшко Владимёр стольне-киевской!
Ночевали у меня калики перехожие,
Не унесли ли они братынечки серебряной?»
Говорил тут ведь князь да таково слово:
«Поезжай-ка, Олёшенька Попович млад,
150 Ты спроси-тко калик да ты перехожиих».
Тут-де Олёшенька не ослышался,
Побежал-де Олёшенька на конюшен двор,
Да уздал-де, седлал коня доброго,
Лёгко, скоро скакал он на добра коня,
Да поехал Олёшенька во чисто полё
Настигати калик да перехожиих.
Настиг он калик да перехожиих,
Сам говорил он да таково слово:
«Уж вы ой еси, калики перехожие!
160 Ночевали у князя у Владимёра, —
Увезли вы братынечку серебряну».
Тут-де калики не ослышались —
Остановились они да на чистом поле,
Хватали Олёшеньку Поповича,
Штаны у его, Олёши, приоттыкали,
Долонями по ‹...› принахлопали,
Спровадили Олёшеньку в возвратной путь.
Поехал Олёшенька в возвратной путь,
Ко тому-де ко городу ко Киеву,
170 Ко ласкову князю ко Владимёру:
«Еще я говорил им таково слово:
Не унесли ли братынечки серебряной?
Тому они, калики, не веруют,
Идут-де калики по чисту полю».
Говорил тут Владимёр таково слово:
«Уж ты ой еси, Добрынюшка Микитич млад!
Поезжай-кася ты да во чисто полё,
Настиги-тко калик да перехожиих,
Подъедь-кася к им да потихошенько,
180 Спроси-ткось ты их дак ты ладнёшенько».
А тут-то Добрыня не ослышался,
Да бежал тут Добрыня на конюшен двор,
Он уздал-де, седлал да коня доброго,
Выводил-де коня да на широкой двор,
Лёгко, скоро скакал да на добра коня,
Поехал Добрынюшка во чисто полё.
Да завидел Добрынюшка во чистом поле
Тех-де калик да перехожиих,
Подъехал он к им да потихошенько,
190 Соходил-де Добрынюшка со добра коня,
Кланялся-де им да до сырой земли:
«Уж вы здравствуйте, калики да перехожие!»
Отвечали калики перехожие:
«Ты здравствуй, Добрынюшка Микитич млад!»
Говорил тут Добрыня таково слово:
«Уж вы ой есь, калики перехожие!
Ночевали вы во городе во Киеве, —
Не попала ли братынечка княженецкая?»
Тут-де калики не ослышались —
200 Все копьица в землю испотыкали,
На копьица сумки исповешали,
Еще начали друг друга обыскивать:
Нашли эту братынечку серебряну
У того это у Михайла Михайловича,
Отдавали Добрынюшке Микитичу.
Добрынюшка Микитич низко кланялся,
Лёгко, скоро скакал он на добра коня,
Поехал ко городу ко Киеву.

А тут-де калики перехожие

210 Начали судить ёго своим судом:
Копали в сыру землю по поясу,
Речист язык ёго тянули теменём,
Ретивоё сердцо сквозь хребетну кость,
Сквозь хребетную кость да промежу́ плеча,
А очи ти, очи ясные косицами.
Оставляли казнёна на чистом поле{312},
Все копьица в руки они побрали,
На копьица сумки исповешали,
Пошли-де калики по чисту полю.
220 Идучи-де калики по чисту полю,
Овернулися калики они возврат-назад, —
А сзади идет Михайла Михайлович млад.
Тут-де калики становилися,
Брали Михайла Михайловича,
Они опять стали казнить по-старому,
Оставили казнёна на чистом поле.
Пошли-де калики по чисту полю,
Овернулись калики возвратной путь, —
Да идет тут Михайла Михайлович млад.
230 Становились они да на чистом поле,
Все копьица в землю испотыкали,
Сумки на копья исповешали,
Они начали падать ёму да во резвы ноги:
«Прости нас, Михайло Михайлович млад!»