Былины

Как из далеча было, из Галичья,
Из Волынца-города из Галичья,
Как ясен сокол вон вылетывал,
Как бы белый кречет вон выпархивал,
Выезжал удача добрый молодец,
Молодой Михайла Казаренин;
А и как конь под ним - как бы лютой зверь,
Он сам на коне - как ясен сокол;
Крепки доспехи на могучих плечах:
Куяк и панцирь - чиста серебра,
А кольчуга на нем красна золота,
А куяку и панцирю цена стоит на сто тысячей;
А кольчуга на нем красна золота -
Кольчуге цена сорок тысячей;
Шелом на буйной голове замычется,
Шелому цена три тысячи;
Копье в руках мурзамецкое, как свеча горит;
Ко левой бедре припоясана сабля вострая,
В долину сабля сажень печатная,
В ширину сабля осьми вершков;
Еще с ним тугой лук разрывчатой,
А цена тому луку три тысячи,
Потому цена луку три тысячи:
Полосы были булатные,
А жилы слоны сохатные,
И рога красна золота,
И тетивочка шелковая,
Белого шелку шемаханского.
И колчан с ним каленых стрел,
А во колчане было полтораста стрел,
Всякая стрела по пяти рублев;
А конь под ним как лютой зверь,
Цены коню сметы нет;
Почему коню цены-сметы нет?
Потому ему цены-сметы нет:
За реку броду не спрашивает,
Он скачет, конь, с берегу на берег,
Котора река шириною пятнадцать верст.
А и едет ко городу Киеву,
Что ко ласкову князю Владимиру,
Чудотворцам в Киеве молитися
И Владимиру-князю поклонитися,
Послужить верою и правдою,
По заочью князю не изменою.
Как и будет он в городе Киеве
Среди двора княженецкого,
Скочил Казаренин со добра коня,
Привязал коня к дубову столбу,
К дубову столбу, к кольцу булатному,
Походил во гридню во светлую,
Ко великому князю Владимиру,
Молился спасу со пречистою,
Поклонился князю со княгинею
И на все четыре стороны.
Говорил ему ласковой Владимир-князь:
«Гой еси, удача доброй молодец!
Откуль приехал, откуль тебя бог принес?
Еще как тебя, молодца, именем зовут?
А по имени тебе можно место дать,
По изотчеству можно пожаловати».
И сказал удалой доброй молодец:
«А зовут меня Михайло Казаренин,
А Казаренин душа Петрович млад».
А в та поры стольный Владимир-князь
Не имел у себя стольников и чашников,
Наливал сам чару зелена вина,
Не велика мера - в полтора ведра,
И проведывает могучего богатыря,
Чтобы выпил чару зелена вина
И турий рог меду сладкого в полтретья ведра.
Принимает Казаренин единой рукой
А и выпил единым духом
И турий рог меду сладкого.
Говорил ему ласковой Владимир-князь:
«Гой еси ты, молоды Михайло Казаренин!
Сослужи ты мне службу заочную:
Съезди ко морю синему,
Настреляй гусей, белых лебедей,
Перелетных серых малых уточек
К моему столу княженецкому.
Долюби я молодца пожалую».
Молоды Михайло Казаренин
Великого князя не ослушался,
Помолился богу, сам и вон пошел;
И садился он на добра коня,
И поехал ко морю синему,
Что на теплы, тихи заводи.
Как и будет у моря синего,
На его счастки великие
Привалила птица к берегу:
Настрелял он гусей, лебедей,
Перелетных серых малых уточек,
Ко его столу княженецкому,
Обвязал он своего добра коня
По могучим плечам до сырой земли
И поехал от моря от синего
Ко стольному городу Киеву,
Ко ласкову князю Владимиру.
Наехал в поле сыр кряковистой дуб,
На дубу сидит тут черны ворон,
С йоги на ногу переступывает,
Он правильна перушка поправливает,
А и ноги, нос, что огонь горят.
А и тут Казаренину за беду стало,
За великую досаду показалося,
Он, Казаренин, дивуется,
Говорил таково слово:
«Сколько по полю я езживал,
По его государевой вотчине,
Такого чуда не наезживал -
И наехал ныне черна ворона».
В та поры Казаренин
Вынимал из налушна
Свой тугой лук,
Из колчана калену стрелу,
Хочет застрелить чёрна ворона.
А и тугой лук свой потягивает,
Калену стрелу поправливает,
И потянул свой тугой лук за ухо,
Калену стрелу семи четвертей.
И завыли рога у туга лука,
Заскрипели полосы булатные.
Чуть было спустит калену стрелу,
Провещится ему черны ворон:
«Гой еси ты, удача доброй молодец!
Не стреляй меня ты, черна ворона,
Моей крови тебе не пить будет,
Моего мяса не есть будет,
Надо мною сердце не изнести,
Скажу я тебе добычу богатырскую:
Поезжай на тору высокую,
Посмотри в раздолья широкие
И увидишь в поле три бела шатра,
И стоит беседа - дорог рыбий зуб;
На беседе сидят три татарина,
Как бы три собаки-наездники.
Перед ними ходит красна девица,
Русская девица-полоняночка,
Молода. Марфа Петровична».
И за то слово Казаренин спохватается,
Не стрелял на дубу черна ворона,
Поехал на гору высокую, -
Смотрел раздолья широкие
И увидел в поле три бела шатра,
Стоит беседа - дорог рыбий зуб:
На беседе сидят три татарина,
Три собаки-наездники,
Перед ними ходит красна девица,
Русская девица-полоняночка,
Молода Марфа Петровична,
Во слезах не может слово молвити,
Добре жалобно причитаючи:
«О злочастная моя буйна голова!
Горе-горькая моя русая коса!
А вечер тебя матушка расчесывала,
Расчесала матушка, заплетала;
Я сама, девица, знаю, ведаю,
Расплетать будет моя руса коса
Трем татарам-наездникам».
Они те-та речи, татары, договаривают,
А первой татарин проговорит:
«Не плачь, девица, душа красная,
Не скорби, девица, лица белого!
Азделу-татарину достанешься.
Не продам тебе, девицу, дешево,
Отдам за сына любимого,
За мирного сына в Золотой Орде».
Со тыя горы со высокия,
Как ясен сокол напущается
На синем море на гуси и лебеди,
Во чистом поле напущается
Молодой Михайло Казаренин,
А Казаренин душа Петрович млад:
Приправил он своего добра коня,
Принастегивал богатырского,
И в руке копье мурзамецкое:
Первого татарина копьем сколол,
Другого собаку конем стоптал,
Третьего - о сыру землю.
Скочил Казаренин с добра коня,
Сохватил девицу за белы ручки,
Русску девицу-полоняночку,
Повел девицу во бел шатер.
Как чуть с девицею ему грех творить,
А грех творить, с ней блуд блудить.
Расплачется красная девица:
«А не честь твоя молодецкая, богатырская
Не спросил ни дядины, ни вотчины;
Княженецкая ль дочь и боярская,
Была я дочи гостиная,
Из Волынца-города из Галичья,
Молода Марфа Петровична».
И за то слово Казаренин спохватается;
«Гой еси, душа, красная девица,
Молода Марфа Петровична!
А ты по роду мне родна сестра.
И ты как татарам досталася,
Ты как трем собакам-наездникам?»
Говорит ему родная сестра:
«Я вечер гуляла в зеленом саду
Со своей сударынею-матушкою.
Как из далеча, из чиста поля,.
Как черны вороны налетывали,
Набегали тут три татарина-наездники,
Полонили меня, красну девицу,
Повезли меня во чисто поле:
А я так татарам досталася,
Трем собакам-наездникам».
Молоды Михайло Казаренин
Собирает в шатрах злата-серебра,
Он кладет в те сумы переметные,
Переметные сыромятные,
И берет беседу - дорог рыбий зуб;
Посадил девицу на добра коня,
На русского богатырского,
Сам садился на татарского,
Как бы двух коней в поводу повел
И поехал к городу Киеву.